организационное

[006 сткглм]

Это соо по сути было "песочницей" где выросла RA-team
У нас есть куча прекрасного контента - фиков, драбблов, ачивок и т.д. погребенного под тяжестью 14 тысяч камментов, которые не попали сюда, только потому что они охватывают другие роли Р.А., а не только Лукаса Норта. Писали про Портера, про Стендринга, про Йана и ВП, были прекрасные стихотворные укуры от  004 сткглм и  005 сткглм и тентакли и многое другое. И это не говоря про RA-fest.

Надо собрать это все добро в этом сообществе, которое будет переименовано в "Песочницу RA-team" когда у  Акынъ дойдут руки

Нам согласились помочь с тегами, но на сбор контента по 8-ми тредам, "допинывание" авторов, чтоб выложились сами или выкладку с их разрешения, очень нужен доброволец который возьмет это на себя.

Явки и пароли от соо есть у меня и у  Акынъ

Я считаю что сделать это нужно:
во-первых - реклама RA-team, в плане - вон чего мы уже накурили, а уж как додадим на ФБ!!!
во-вторых - самим удобнее, ибо иногда хочется перечитать, а если не сохранил сразу то привет - надо листать 14 тысяч камментов
в-третьих - многое из того что курится сейчас на ФБ, плавно вытекает из написанного и выложенного в тред, и неплохо было бы, чтоб вдохновившимся нашими выкладками читателям было куда пойти для ознакомления с более ранними работами.

@темы: орг.моменты: общее

---

[011 сткглм]

Название: Диван
Автор: 011
Персонажи: Лукас Норт, Адам Картер.
Рейтинг: NC 17
Размер: ~ 3 645 слов
Жанр: hurt/comfort
Особая благодарность: 004 за факты по Адаму.

Диван

Когда его локоть сжала чья-то рука, Лукас поплыл. Может быть, это и не было слишком заметно внешне – за время работы в МИ5 и, особенно, за восемь лет плена, он научился так хорошо скрывать свои чувства, что это стало неосознанной реакцией, - но в его теле напряглась каждая мышца, и все волоски приподнялись и чуть только не зашевелились. Дикая паника вымела из головы все мысли и ощущения, остался только страх, ужас, в который он погружался, точно в трясину и… Пальцы, ухватившие его за локоть, сжались, до боли впиваясь в тело. Потом чуть отпустили и снова сжались, уже не так сильно, но ощутимо. И ещё раз. И ещё.

Лукас втянул воздух, осознав, что в последние несколько минут, секунд или вечностей забыл дышать. Ощущения вернулись скопом, он поймал удивлённый взгляд Малькольма, услышал шорох компьютеров и перестук шагов в коридоре. Женские шаги – туфли на каблуках, не очень высоких, но всё же. Запах пыли, моющего средства, чей-то одеколон или дезодорант. И – лёгкое ритмичное пожатие пальцев на локте.

- Пойдём. Гарри хочет, чтобы мы занялись этим. – Агент Картер, Адам, помахал бумажками и настойчиво потянул Лукаса за собой.
- Позже поговорим. – Лукас улыбнулся Малькольму, очень надеясь, что улыбка не слишком походила на оскал.
- Конечно. Обращайся, если что. Я здесь буду. Я всегда здесь. – Ответная улыбка была странной, и, только выйдя в коридор вслед за Картером, Лукас сообразил, что улыбки не было в глазах. Во взгляде Малькольма было сочувствие. Нет, жалость.
Ну, да. А чего он хотел? Он жалок, сломан. Порченый товар.
- Прости.
- Что?
- Мне не следовало так тебя хватать. Прости. Я должен был подумать. – Картер казался раздосадованным
.
Он что, на самом деле извиняется? Лукас чуть не застыл столбом посреди коридора. Никто не извинялся за доставленное ему неудобство уже очень долго. Целую вечность. Это было странно. И почему-то приятно.

- А. Я в порядке. Буду – в порядке. И – спасибо. – Лукас толком не знал, за что благодарил Адама – то ли за то, что не дал ему опозориться, поддавшись страху на глазах у коллеги, то ли за извинение, то ли за то, что до сих пор не отпускал его локоть, всё также сжимая пальцы в такт его пульсу.
- Угу, – Картер кивнул, ещё раз внимательно оглядел Лукаса и, чуть подтолкнув, направил в новый коридор. Локоть его он так и не отпустил, а Лукас не вырывался.

Вырываться было бессмысленно. Чего бы он этим добился? Чтобы его скрутили и отволокли в допросную? Лучше сэкономить силы для самого допроса. Восемь лет приучили его экономить каждую толику. Мысль о предстоящем всколыхнула улёгшуюся было панику. Это было неизбежно, Лукас прекрасно знал инструкции, единственное, на что он мог надеяться, так это, что пытать не будут. По крайней мере, не так, как русские. Если ему очень-очень повезёт.

Реальность ускользала. Волны паники и отчаянья захлёстывали, грозя смыть всё, что в нём ещё оставалось от Лукаса Норта. Он до сих пор не до конца поверил, что вырвался из кошмара. Ему постоянно казалось, что вот-вот кто-то рассмеётся, ударит его, и он снова окажется на холодном полу маленькой камеры. Или привязанным к стулу. Или… Удерживающие его за локоть пальцы сжались чуть сильнее. И ещё раз, возвращая в коридор со стеклянными стенами кабинетов. Лукас постарался сосредоточиться на обработке информации, посылаемой органами чувств.

За время его… отсутствия, многое изменилось. Вот, например, кабинеты стали прозрачными. В буквальном смысле. Компьютеры тоже изменились. А сотовые телефоны, похоже, перешли из разряда предметов роскоши в первую необходимость. У каждого был хотя бы один. Кажется, даже у детей. Раньше детям часы дарили, а теперь телефоны. Насколько Лукас помнил принципы сотовой связи, можно, с помощью триангуляции, определять местоположение телефона. Любого телефона. Должно быть, очень удобно. В их-то работе. Если ему очень повезёт вернуться, надо будет учесть. А ещё телефоны наверняка удобно прослушивать. То есть, все, абсолютно добровольно, да ещё и за свои же деньги, таскают при себе жучок и средство отслеживания. Гениальное изобретение.

Стеклянные кабинеты закончились, потянулся привычный Лукасу коридор с дверями по обеим сторонам. Пара из них открылись, выпуская сотрудников, которые, сдержанно кивнув Адаму, шли по своим делам. У них были дела. Лукас, с момента своего возвращения, чувствовал себя подвешенным. Позволят ему вернуться? Отправят в отставку? Просто выкинут и забудут? Он уже был согласен и на последнее, лишь бы что-то решилось и определилось.

Картер остановился, достал из кармана белый прямоугольник и сунул его в щель рядом с дверью, которая открылась, мягко щёлкнув замком. Ну, вот. Ключи тоже… изменились. Как и допросные. Лукас несколько ошалело разглядывал комнату. Обстановка была нейтральной, но вполне уютной, совершенно не казённой и уж точно не офисной. Окон только не было. Зато были обои, диван, журнальный столик, пара кресел и даже ковёр на полу. Противоположный угол скрывался за шторкой.

Адам отпустил Лукаса и скинул туфли, аккуратно поставив их на коврик у двери.
- Разувайся и проходи.
- А… Зачем разуваться? – лишившись привязывающего к реальности ощущения руки на локте, Лукас несколько растерялся.
- Не хочешь – не разувайся. Просто так удобнее. Да и пол чистый.

Лукас предпочёл разуться. Потому что, действительно, удобнее. Пройдя несколько шагов, он остановился около дивана и замер. Садиться ему не разрешали, но и не запрещали. Рисковать злить того, кто, судя по всему, будет вести допрос и решать, годен ли он к дальнейшей службе, Лукас не хотел. Адам, тем временем, брякал какими-то инструментами. Вернее, посудой, поскольку в дальнем углу, отгороженном шторкой, обнаружилось что-то вроде мини-кухни с чайником, стоящем на маленьком холодильнике, и парой шкафчиков.

- Тебе с молоком? С сахаром? – осведомился Адам, обернувшись. – И чего встал, как не родной?
- А… куда мне?
- Да куда хочешь. На диване – удобнее. И к столу ближе. Голоден? Тут, правда, еды не густо, но печеньки и булочки с маслом есть. Свежие. Будешь?
- А…э… Нет, спасибо. – Дразнящий аромат свежезаваренного чая дотянулся до того места, где стоял Лукас. С бергамотом. Господи! Ему же целую вечность не доводилось пробовать настоящий Эрл Грей. Конечно, русские пытались похвастаться, но, даже если у них и был настоящий чай, то заваривали они его как попало, убивая весь вкус и аромат. Лукас забыл про всё на свете, вдыхая почти забытый, но такой родной аромат.

- Лукас. Лукас! Да Лукас же! – голос Картера долетел откуда-то издалека. – Что с тобой такое? Я что-то не то сказал?
Агент как-то внезапно оказался совсем близко, ухватив его за плечи и легонько встряхивая.
- Н-нет… Нет. Это просто… Чай. Сто лет не видел настоящего чая, – Лукас виновато посмотрел на не на шутку встревоженного Картера. – Я не хотел…
- Забей. Ты не виноват. И сядь уже, наконец. Давай. Вот так. – Адам потянул немного дезориентированного Лукаса, усадил на диван, встревоженно заглядывая в лицо, пытаясь поймать взгляд. – Будет тебе чай. Ты с молоком пьёшь?
- Да. Спасибо.
- А сахар?
- Без.
Господи. Господи! Настоящий Эрл Грей, с молоком. Без сахара. В тюрьме чай всегда был с сахаром. И он опостылел Лукасу настолько, что воспринимался, как ещё один вид изощрённой пытки.
- Лукас. Я вот чего спросить хотел… - Адам замолчал, словно подбирая нужные слова. Потом махнул рукой и просто спросил. – Ты… Тебе имя Джон Портер о чём-нибудь говорит?

У Лукаса внезапно закончился воздух. Судорожный вздох заставил его согнуться и закашляться. Откуда этот Картер может знать Джона? Да ещё и связать с ним?
- Вы с ним очень… похожи, – ответил агент на невысказанный вопрос.
- А ты-то откуда его знаешь? – выдохнул Лукас.
- Пересекались как-то. На востоке. – Взгляд Картера чуть расфокусировался, затуманившись воспоминаниями. – Так, значит, Джон Портер – это, всё-таки, его настоящее имя.
Адам улыбнулся, а Лукаса затрясло. Джон был последним человеком, кого он хотел бы сдать. Да он скорее бы умер, чем… Да лучше б он сдох в русской тюрьме!..
- Лукас… Да что ж такое-то? Вот же взялся на свою голову. Эй! Посмотри на меня. Лукас Норт, посмотри на меня!

Лукас честно попробовал выполнить команду. Только вбитое за восемь лет правило «не смотреть в глаза» оказалось сильнее. Он не смог. Он был виноват, и его накажут. Всё то же самое. Опять. Он просто сменил одну тюрьму на другую. И этот голос, уверяющий, что всё хорошо, нагло врёт, хочет отвлечь… Всё не хорошо. И не будет. Уже не будет. Теперь точно не будет. Он только что предал единственного человека, для кого он хоть что-то значил. У него больше совсем-совсем ничего не осталось…

- Лукас, ты чёртов кретин! Попробуй только спятить, я тебе сам голову оторву! Ну же! Вернись ко мне. Ну, пожалуйста. Всё будет хорошо. Я обещаю. Лукас. Лукас, вернись. Чёрт со мной. Ради Джона! Прошу тебя. Он же мне не простит. Господи! Чёрт тебя подери! Ну, pojalusta.

Русское слово, причём произнесённое почти без акцента, сработало, как триггер. Лукаса рывком выдернуло из кошмара. Теперь он не столько дрожал сам, сколько встряхивался агентом Картером. Похоже, ещё и язык прикусил.
- Пожалуйста. Хватит. Меня. Трясти. Пожалуйста…
- Прости. Ты как? Давай ты больше не будешь так делать, а? Я тебе чем хочешь поклянусь, что не причиню вреда Джону. Тебя же это напугало?
Говорить не очень получалось, поэтому Лукас кивнул.
- Ты ему доверяешь? Я имею в виду Джону?
Лукас задумался. Доверял ли он Джону? Да был ли хоть кто-нибудь в его жизни, кому он доверял?
- Настолько, насколько возможно кому-то доверять, – наверное, этот ответ был не совсем тем, который хотелось услышать агенту Картеру, но он кивнул.
- Подожди немного, мне надо кое-что сделать.

Адам снял пиджак, и аккуратно отпорол небольшой кусочек подкладки, вынув оттуда зип-пакетик с каким-то крошечным клочком картонки. Или, может быть, пластика? Лукас заинтересованно следил за манипуляциями. Поочерёдно было извлечено ещё несколько деталей. Соединив их вместе, Адам стал счастливым обладателем небольшого мобильного телефона, в который он и вставил картонку.

- Неотслеживаемый, - прокомментировал агент аппаратик, подтвердив недавние мысли Лукаса насчёт возможностей сотовой связи, и набрал номер.
- Мне нужно, чтобы ты сказал, что доверяешь мне… - без всяких предисловий произнёс Картер в трубку. - Да нет, не мне, то есть, сказал не мне. Я сейчас трубу передам, а ты скажи, что мне можно доверять, ладно? Нет, нет, без имён.
Картер поднёс телефон к уху Лукаса. Раздавшийся оттуда голос Лукас не спутал бы ни с каким другим.
- Кто бы ты ни был, наверное, моё мнение имеет для тебя значение… Так вот. Я доверяю тому, кто дал тебе телефон. Полностью. И ты тоже можешь, – голос Джона был тихим, но это был он. - Верь ему.

Ответить Лукас не успел. Адам забрал телефон, буркнул в него «Спасибо» и отключил. Тут же разобрал на части и бросил их в кружку с чаем. Потом извлёк и тщательно расколотил металлической статуэткой.

И только после этого, достав из кармана платок, протянул его Лукасу. Вензель на платке был весьма примечательным. Разглядеть в нём инициалы Джона можно было, только точно зная, что они там есть, и специально ища. Лукас знал. Рука его непроизвольно вскинулась к лицу, хотя это не смогло бы сдержать… Он почти слышал, как рушатся внутренние эскарпы, редуты и бастионы, с особым тщанием возведённые им в последние годы. Всё это время – всю нескончаемую вечность – он не мог никому доверять. Даже если кто-то и проявлял сочувствие или симпатию, то он всегда точно знал, что это делается не ради него, не ради Лукаса Норта, а ради источника ценной информации. Когда из него выжали всё, что могли, о нём просто забыли, а теперь и вовсе выкинули. Ну, да, конечно, обменяли.

Разреветься, как девчонка, было точно не самой лучшей рекомендацией для восстановления на работе. Попытка сдержать прорывающиеся рыдания с треском провалилась, ну, то есть, без треска, просто слёзы полились, несмотря на все попытки их сдержать. Лукас протянул руки к Адаму и соскользнул с дивана, обняв его ноги и уткнувшись лицом в колени. Он плакал бесшумно, давясь рыданиями, вцепившись в Адама, как утопающий в брошенный круг. Лукас не знал, в какой момент, Адам тоже оказался на полу, но был благодарен ему за то, что тот просто держал его в объятиях, дав возможность впервые за целую вечность жалеть самого себя. Сколько они так просидели Лукас не знал. Слёзы закончились, оставив после себя рваное дыхание и звенящую пустоту. Вырываться из державших его рук не хотелось. Вскоре дыхание выровнялось, чему немало способствовали руки агента Картера, весьма умело разминавшие позвоночник. Похоже, восток познакомил Адама не только с Джоном Портером.

Когда Лукас попробовал отстраниться, поддерживающие его руки переместились на плечи. Его немного отодвинули в сторону и тщательно рассмотрели. А потом ему аккуратно вытерли лицо и подняли с пола, усаживая обратно на диван. В глазах агента Картера было сочувствие. Да как он смеет?! Что может этот домашний мальчик знать о пережитом Лукасом Нортом в русских застенках?!

- Два года в сербской тюрьме – конечно, это не восемь лет у русских, - Картер опять отвечал на невысказанный вопрос. Как он это делает? – Но я могу понять.
Вспыхнувшую было злость, погребло под стыдом. Чёрт! Лукас виновато посмотрел в лицо агенту Картеру, нет, Адаму.
- Мне жаль… Я…
Адам покачал головой и потянулся обнять Лукаса.
- Не надо. Я прошёл через это и пережил. И ты тоже сможешь. И, может быть, когда-нибудь это позволит тебе помочь кому-то ещё.

И Лукас сдался. Уткнувшись лбом в подставленное плечо, он заговорил – сначала тихо, сбивчиво, путаясь и повторяясь, - даже не столько рассказывал, сколько выплёскивал из себя воспоминания, словно так они могли перестать быть часть его, стать просто рассказом о персонаже, носившем, по-странности, такое же имя, как у него. Рассказывая, Лукас заметил, что на некоторых моментах Адам вздрагивает и, поначалу, решил, что это от сочувствия. Вот только такая реакция была не на особо жутких местах, вроде пытки водой или многомесячным одиночеством, от которых вздрагивал сам Лукас, покрываясь холодной липкой испариной. А вот рассказ об электрошоке и многочасовых избиениях до беспамятства или о том, как его насиловали целой толпой, заставлял мышцы Картера судорожно напрягаться, словно… Ох, ты ж blyadstvo!.. Воспоминания. Всё это происходило и с самим Картером. Вот почему…

Лукас сбился с рассказа. Неожиданное осознание, что вот этого домашнего мальчика мучили так же, как и его самого, оказалось куда болезненнее, чем собственные воспоминания. Очень-очень сильно захотелось узнать, кто были мучители, поймать и… и вернуть им хотя бы часть. Чуть отстранившись от Адама, Лукас погладил того по щеке.

- Извини, что напомнил…
Вздрогнув, Картер уставился на него удивлённо и чуть смущённо. Обострившаяся чуткость Лукаса позволила заметить быстро подавляемую затравленность во взгляде.
- Так заметно?
- Мне – заметно, - выделив голосом местоимение, Лукас изо всех сил обнял Адама. Сочувствие другому, когда оно настоящее, а не дань общественной морали, - это куда хуже жалости к самому себе. От одной только беспомощности захотелось взвыть или кого-нибудь убить. Желательно палачей. Желательно не сразу. Проклятье…

Может, в этих групповых терапиях что-то и есть. «Никто не поймёт тебя так же, как переживший то же самое», - всплыла горькая мысль под аккомпанемент заскрипевших рёбер – Картер был куда сильнее физически истощённого Лукаса.

Они проговорили несколько часов. В конце концов, Картеру надоело ходить за кипятком, заваркой и молоком в кухонный закуток и он перетащил всё на столик. А ещё он рассказал Лукасу про Сербию, и про Йемен. На рассказе об операции в Дамаске сочувственно вздрагивал уже Лукас. Но самой жутью было, когда Картер совершенно мёртвым голосом поведал о том, что с детства ничего так не боялся, как зубных врачей. Сразу после того, как рассказал о сербах. Лукас в тот момент поклялся самому себе, что найдёт того, кто всё это устроил и… Память тут же выдала несколько весьма эффективных вариантов «и», которые можно применить. А потом ликвидировать. Вот просто, чтобы эта мразь не ходила по той же земле и не дышала тем же воздухом. Потому что даже русские не использовали его детские страхи, хотя почти наверняка знали о них.

И Лукас рассказал про татуировки, по которым руки Адама прошлись, словно пытаясь стереть эти впившиеся в кожу свидетельства кошмарной вечности. Наверное, Адаму в тот момент тоже хотелось кого-нибудь убить.

Позднее Лукас уже не вспомнил бы, когда касания стали чуть более интимными, чем просто сочувствие и поддержка. Зато он помнил щемящую нежность и тихий голос.

- Я не смогу заставить тебя забыть то, что было. Но я могу помочь тебе запомнить этот момент. Когда всё закончилось. Здесь и сейчас.

Ничто не помогает лучше, чем помощь другим. В их близости не было страсти, скорее жажда. Или нужда. Почему-то Лукасу казалось, что Адаму он нужен сейчас не меньше. И он позволил себе раствориться в ласковых руках. А ещё были слёзы, и, кажется, не только его собственные. Пока мышцы не скрутило в болезненно-блаженном спазме, и совсем рядом не раздался тихий вздох-всхлип. А потом мысли просто кончились. Лукас провалился в сон, забыв привычно испугаться ожидающих его кошмаров. Кошмары, наверное, обиделись, потому что не пришли.
***
Выходной, сегодня точно должен быть выходной – такой лёгкости с небольшой примесью блаженной истомы Лукас Норт не ощущал уже давно. Воспоминания вломились в мысли, как таран. В ответ на его судорожный всхлип, по полу прошлёпали лёгкие шаги, и его плечо сжала рука, в то время, как другая прошлась по щеке.

- Лукас? Ты проснулся?
Сделав пару глубоких вдохов, Лукас открыл глаза и встретился с внимательным изучающим взглядом агента Картера. Воспоминания сменили тональность, заставив смущённо зажмуриться.

- О! Ты покраснел. Отлично!
- Э… Что? – реакция Адама была настолько неожиданной, что заставила снова открыть глаза.
Ехидно усмехающийся Картер помрачнел и чуть сжал плечо Лукаса.
- В тюрьме смущаться отучаешься быстро.
«Два года у сербов», - напомнил себе Лукас и накрыл руку Адама своей, получив в ответ грустную улыбку.
- А у тебя красивые глаза, ты знаешь?
- Э… что? – не ожидавший от Картера мелодраматичности, Лукас так растерялся, что оригинальностью не блеснул.
- Ну и чего ты так напрягся? – возмутился Адам. – Что, если я не художник, а шпион, так уже и не могу заценить красоту? И, кстати, я не против продолжения.
С последними словами Адам провёл рукой по груди Лукаса, не оставляя сомнений, о каком именно продолжении идёт речь.
- Только… - руки убрались с тела Лукаса, сам Картер пересел на диван чуть дальше. – Тебе придётся решить, не против ли ты сам.

Решить. Вот чёрт. Чёртов Картер. Лукасу стало холодно. Так холодно, что зубы невольно застучали, а где-то в позвоночнике зародилась мелкая противная дрожь, начав волнами расходиться по телу. Чёртов Картер. Сволочь. Лукас поднял на мучителя ненавидящий взгляд. Ну, за что? Что он такого сделал? Ответный взгляд был таким понимающим, что стало совсем плохо. Адам знал. Он прекрасно знал, чего требует. И Лукас понял, что его решения будут ждать сколько угодно. Вот так и будет сидеть и ждать.

Скотина. Ублюдок. Внезапно захотелось врезать Картеру и стереть с его лица это понимающее выражение. Необходимость что-то решать за себя пугала Лукаса едва ли не больше, чем воспоминания о восьмилетней кошмарной вечности. Вместе с желанием врезать, совершенно нерационально, хотелось, вновь почувствовать на себе ласковые сильные руки, чтобы можно было ни о чём не думать и ничего не решать. Страшно, так страшно. Ненавижу. Ублюдок. Скотина. Издав нечто среднее между рычанием и всхлипом, Лукас рванулся к Адаму, опрокидывая его навзничь и впиваясь в его губы жадным поцелуем.

Адам ответил не менее страстно, мгновением спустя перехватив инициативу, переворачивая почти не сопротивляющегося Лукаса на спину, – рывок отнял у того почти все моральные силы, а физических у него было не так и много. Руки Картера немедленно начали операцию по определению особо чувствительных мест на теле Лукаса Норта. Спустя пару минут, Адам разорвал поцелуй, отправив губы и язык в помощь рукам. Вялое сопротивление Лукаса, которому внезапно захотелось не только брать, но и отдавать, было быстро подавлено недовольным рявком, после которого бедняга совсем потерялся в ощущениях, а в мыслях осталось только: «Ох, да, ещё!». А, возможно, и не только в мыслях.

Лукас возмущённо рыкнул, обнаружив, что Картер прекратил свою исследовательскую деятельность и рассеянно оглядывает комнату. Шпионские навыки заставили собраться, ожидая увидеть, как минимум, террориста с бомбой или, как максимум, Гарри Пирса, некстати решившего проинспектировать допрос обменянного агента.

- Чёрт, Картер, какого хрена?
- Да тут такое дело… Собираясь сегодня на работу, я как-то не рассчитывал на такое завершение рабочего дня… И вот прямо сейчас я не хочу делать тебе больно. Да и себе тоже. Чем бы таким?.. А!
Сорвавшись с дивана, Адам метнулся на кухню и притащил оттуда блюдо с ранее помянутыми булочками с маслом.
- Ты что, жрать собрался? Сейчас? – Лукасу стало как-то совсем не по себе.
- Чего сразу жрать-то? – захихикал Адам. – Между прочим, ради тебя стараюсь. Сам же ещё благодарен будешь.
Картер старательно соскребал масло с булочек в экспроприированное у чайной чашки блюдце. Масло? Ох…
- Ну, и вот что ты ржёшь?
- Булочки. С маслом. О, господи! – задыхаясь от смеха, простонал Лукас. – Ты псих, ты совершенно законченный псих.
- Ага, - легко согласился Адам, заканчивая своё полезное занятие и плюхаясь рядом с хихикающим Лукасом. – А смех, знаешь ли, полезен. Это очень хорошо, что ты можешь смеяться.
- Секс тоже полезен. А ты мне, между прочим, весь настрой сбил.
- Как раз это совсем не проблема. Я – тренированный агент. Так что засекай время!
- Какое время? – озадачился Лукас.
- Которое мне понадобится на возвращение тебе нужного настроя.

Лукас честно, очень честно пытался выполнить этот приказ. На сто шестьдесят третьей секунде он осознал, что вместо отсчёта повторяет имя тренированного агента. А может это была и не сто шестьдесят третья секунда. Это стало каким-то неважным. Мелькнула мысль, что ему следовало испугаться наказания за невыполнение приказа, но тоже быстро стала неважной. А пугаться совсем не хотелось. Собственно, хотелось только одного – чтобы чёртов Картер не останавливался, хотя, что конкретно тот делал, Лукас уже и не сказал бы. Кроме того, что булочки с маслом были использованы, куда более приятным способом, чем простое их поедание.

- Адам? - часа через полтора, когда Адам, чуть ли не на руках, стаскал совсем обессилевшего Лукаса в обнаружившийся в стене душ и вернул на диван поспать хоть пару часов перед рабочим днём, тому приспичило общаться.
- Мм…
- А кто тебе помог? Ну, после Дамаска?
- Я женился на ней.
- А.
- Она умерла…
- Чёрт, прости…
- Мы в МИ6 вместе работали. Я даже не могу показать нашему сыну её могилу. Проклятье, да я ему даже её настоящего имени сказать не могу. И я ещё ни с кем об этом не говорил. Ты, вроде как, первый. – Адам горько усмехнулся и потянулся к Лукасу.
- Спи уже, - полтора десятка минут спустя велел Адам. – Рабочий день никто не отменял.
- Рабочий день? Думаешь, Гарри позволит?
- Думаешь, у Гарри будет другой выход? – взгляд Адама внезапно стал жёстким, и Лукас сразу и безоговорочно поверил, что не будет. – И спи уже.

Последним у погружающегося в сон Лукаса, промелькнуло, что стоит, пожалуй, перейти на пончики. Потому что булочки с маслом уже никогда не будут для него прежними.




 

@темы: Lucas, персонаж: Лукас Норт, фандом: Spooks/Призраки, размер: Мини, персонаж: Адам Картер, жанр: hurt/comfort, жанр: драма, fanfiction

---

[Papa-demon]

еще клип про Джона Портера, меланхоличный такой.

@темы: video, фандом: Strike Back/Ответный удар, персонаж: Джон Портер

---

Strike Back, пересказ

[сткглм 002]

Это пересказ романа Криса Райана "Strike Back", главным героем которого является Джон Портер.
Помимо необходимого предупреждения о вольном стиле изложения событий, пересказчик напоминает, что владеет английским на уровне средней школы и некоторые моменты в книге просто не понимает - какие именно указывает в процессе.
Пожалуйста, если у вас есть возможность прочитать книгу на языке оригинала, то лучше воспользуйтесь ею.

Ссылки на роман:
Пишет  006 сткглм:

тут 011 давал ссылочки disk.yandex.ru/public/?hash=8B7efAQ4I3pAF6GqI3M...
и disk.yandex.ru/public/?hash=cWZ8B3AsokIUolQQ/Wj...

URL комментария

Пролог



книжка начинается также как и фильм - Портер с сотоварищи отправляются освобождать заложника. единственное, что перед началом операции он получает телеграмму, что у него родилась дочь. ее назвали Сэнди (имя не такое как в сериале). а жену зовут Диана.
зато есть дата операции: 11 сентября 1989 года.
для Портера - это первая боевая операция, командир предлагает ему остаться, он имеет право на 48 часовой отпуск, чтобы побыть с семьей, но Джон отказывается.
он 3 раза подавал заявление в САС, а до этого служил в Ирландии, в Ольстере 8 лет.

с ними отправляется Коллинсон - в книжке его зовут, внимание! Перегрин, лол. он просит всех звать его Перри. кто он по статусу и званию я не поняла, командир говорит, что Колинсон будет наблюдать и все. еще, Колинсон считается важной шишкой, потому что у него отец и крестный в военном ведомстве.
Колинсон не должен был с оружием идти за заложником, но один из солдат буквально на трапе самолета подвернул ногу, и командир отправил вместо него Колинсона.
Шипперы, радуйтесь! Портер наблюдал за Колинсоном, пока они летели, но на лице Колинсона не было страха, только презрение. Портер не понял к кому - к окружающим его солдатам или к врагам))).
Однако когда начали стрелять, и Колинсон увидел первые трупы, его, беднягу, стошнило. Портер трогательно его опекал, спросил как дела. Колинсон его грубо послал)))

Когда появляется мальчик со взрывчаткой, Джон, который к этому времени уже ранен в левую руку, просто валит его на землю и закрывает своим телом в надежде, что погасит удар, если будет взрыв и остальные не пострадают. Портер собирался ударить ему в горло ножом и пару секунд думал, как это сделать безболезненно, но потом, конечно, вспомнил о маленькой дочке и не смог)) он ударил мальчика, чтобы тот потерял сознание, но тот успел сказать слова: Амият аль-Ихван аль-Муслимун.

Пришли свои с освобожденными заложниками, посмотрели на раненого Портера и сказали, вали-ка ты к вертолету, заодно заложников отвезешь. Портер, понимая, что он теперь в бою бесполезен, слушается. Я так поняла, остальные остались отстреливаться и ждать когда вертолет прилетит за ними обратно... Неясный для меня момент, почему все не улетели.

А! и у Портера на левой руке после ранения не хватает двух пальцев, только я не поняла каких. И вроде бы то, что Портер попал под огонь - это вина Колинсона, он как-то не так Джона соориентировал.

Портер курит! он курит Rothmans.

Вот, короче, Портера быстренько прооперировали, он курит, ждет своих. И тут прилетает вертолет, из него выходит Колинсон, которого Портер про себя уже называет "мелким засранцем", а потом начинают выносить носилки, и все носилки покрыты белым, это означает, что покойник. Для Портера это сильный шок, когда он понимает, что все трое его убиты, а в живых только Колинсон остался.

На разборе полетов Колинсон говорит, что когда они проходили место, где Портер оставил мальчика лежать, тот вдруг очнулся и начал во всех палить и сразу убил троих на месте, а Колинсон успел упасть на пол и уползти. Потом, сказал Колинсон, мальчик видимо убежал, прилетел вертолет, и они смогли забрать тела.

Командир справшивает Джона, почему ты не убил мальчика?
Джон отвечает: потому что мы не мясники и не убиваем детей.

Кмандир говорит: резонно, именно потому что мы не убиваем детей, я не могу отдать тебя под военный суд. но я хочу, чтобы ты каждое утро смотрел на себя в зеркало и говорил себе: я виноват в том, что погибли трое славных парней.

И Джон весь подавленный уходит к себе в каюту.

(конец главы)
уфф!!!

1,2,3 главы

После пролога события романа и сериала сильно разнятся!
ВСЕ ГЛУБИНЫ ПАДЕНИЯ ДЖОНА ПОРТЕРА! огромный потенциал для уличной проституции


Прошло 17 лет!! Кратенько расскажу хронологию, выуженную из главы, чем Портер занимался эти годы.
После событий в Ливане в 1989 году (история с мальчиком по роману произошла в Ливане, а не в Ираке) Портер еще 3 года служит в САС. но ему там совсем невесело. как и предсказал командир, его терзает чувство вины, а кроме этого, остальные его сторонятся и не доверяют. В отряде он как чужой. И, видимо, за это время он растерял всех друзей и стал одиночкой.
Он успел поучаствовать за эти 3 года в боевых операциях (наверное, и в Ираке тоже. там как раз война шла), не сказано пока, был он еще ранен или нет, но чувство вины его окончательно доконало.
Он уходит из САС в 1992 году, но с армией расстаться не может, и служит в отряде снабжения еще 2 года, что по армейским меркам, я так поняла, страшный позор. В 1994 году он окончательно демобилизуется, и пытается жить на гражданке.
Барахтается еще какое-то время, постоянно меняет места работы, предположительно начинает спиваться - потому что жена выгоняет его из дома. Это 1995 год. Дочери 6 лет.

Далее - пока не сказано, когда Портер окончательно пошел вразнос и начал торговать своим телом.
но к 2006 году все плохо.

(кстати, ему 45 лет, получается по книге он родился в 1961 году.
в сериале, мне кажется, он моложе все-таки, да?)

Портер спит под мостом, ищет еду на помойках, клянчит на улицах у прохожих, пропивает все добытые деньги.

Первая глава так и начинается:

раннее утро, Портер сначала роется в мусорке возле кафе, потом когда кафе открывается заходит туда и просит хоть какой-нибудь работы (по телику как раз крутят новости о похищении в Ираке журналистки Кэти Дортмунд, показывает Колинсона, который за это время сильно поднялся, тот обещает что девушка вернется домой), Портера выгоняют, конечно, но по дороге он успевает потырить кусок колбасы и быстро съедает, пока не отняли. Это его первая еда за двое суток. Кое-кто из работников это видит, но они ничего не говорят, потому что Портер откровенно жуток))
эээ, я так поняла, что он сильно отощал, конечно, поскольку мало и редко жрет, но по прежнему здоровый, а его одичавшие поводки внушают ужас.

Когда Портера выгоняют из кафе, он идет по улице, выпрашивает деньги у прохожих, одна женщина пытается сделать ему замечание, и тогда Ублюдок вырывается на волю - простите, он орет на нее, она пугается, бросает сумочку и убегает. Он обшаривает сумку, забирает деньги из кошелька - 50 фунтов и кредитку.

2 глава:

Часть денег он сразу тратит на выпивку, покупает две бутылки vodka - Портер мужыг! водку пьет!! К вечеру он доволен жизнью, он пьет где-то на мусорке и жрет найденный недоеденный шашлык. Жизнь удалась, думает Портер, несмотря на то, что идет дождь.
Потом к нему пристают три бродяги-шотландца, они избивают его, отнимают водку, забирают деньги, пока он без сознания и уходят.

Очнувшись уже ближе к ночи, Портер понимает, что деваться некуда. Он идет в ночлежку, его там принимают, снова работает телик и говорят о похищении, показывают рыдающую маму Кэти..
Портеру пофиг, он хочет выпить. У него остались еще кредитки, украденные у той женщины, и он пытается парнишку-служащего уговорить принести ему выпить и обещает заплатить кредиткой. Паренек говорит: "у нас запрещается приносить и распивать алкогольные напитки", но кредитку в руки берет, читает имя на ней и спрашивает: и давно тебя стали звать Элен, Портер?
и потом начинает его ругать: до чего ты, мол. докатился, ворам здесь не место, уходи.

И Портер уходит без шапки в ночь глухую под дождь. Все плохо.

3 глава:

Портер стоит у реки - не то что бы он думает бросаться в реку, просто думает,что ему делать дальше. У него легкий депрессняк, потому что место, где он ночевал под мостом, уже заняли македонцы. Но Портер думает: ок, надо просто дожить до завтра, а завтра начну все с начала.
Такой миляга не сдающийся в своих грехах и упорстве, я не могу

И тут прибегает тот паренек из ночлежки, который его выгнал, зовет его по имени и говорит, что кое-кто хочет его увидеть. Портер не верит. Думает, тот его заманивает, чтобы отвести к врачу (ему же досталось, пока его били бродяги) или сдать в полицию. Или что-нибудь похоже, мрачно думает Портер, не пойду.

Парень не отстает, Портер наконец оглядывается и видит, кого тот привел. Эта девушка лет семнадцати, еще совсем юная но очень красивая, с темными волосами.

Какой-то ребенок, думает Портер. Потом до него доходит: мой ребенок.

Он не видел свою дочь 11 лет, и теперь не сразу узнал.

Далее следует совершенно душераздирающая сцена.
Потому что Сэнди нежно называется его папочкой, очень хочет с ним поговорить, а Портеру неловко и неприятно, что он такой страшный, грязный, избитый.
Он говорит: я тебя не знаю, отвали.
Потом отворачивается, пытается уйти, девочка, потрясенная чуть ли не плачет. И тут паренек, который ее привел говорит Портеру: не будь мудаком, это же твоя дочь, она тебя искала несколько недель через различные службы, просто поговори с ней.

Портер кивает, девочка приводит его в кафе, на него все косятся, девочка говорит: не волнуйся, я за все заплачу.
И, конечно, он позволяет ей заплатить за кофе и бутерброды.
Сэнди говорит, что мама никогда не говорит о нем, но Сэнди всегда его помнила, хоть и ыла маленькой, когда он ушел. И как она его нашла, рассказывает.
Упоминает, мол, тетя Салли тебя не очень любит.
Портер такой: я вообще не нравлюсь женщинам.

Потом он говорит: тебе лучше будет без меня.
А Сэнди отвечает: ты единственный папа, который у меня есть, я от тебя не откажусь.

я чуть не зарыдала, правда))

Потом она оставляет ему 100 фунтов и говорит: давай ты приведешь себя в порядок, и попробуешь начать другую жизнь, обязательно свяжись со мной, мы живем там же, где и раньше.

Сэнди уходит, Портер доедает ее бутерброды, потом думает: мне надо выпить.
Он заказывает водку и думает о том, что менять жизнь бессмысленно, Сэнди всего лишь ребенок, поэтому думает, что все может получится, а у него не получится, он не видит в этом смысла.

Потом он пьет, чувствует себя немного лучше, и тут снова показывают новости про Кэти. и на экране Джон видит того самого мальчика, точнее это уже мужчина, ему около 30 должно быть.
Теперь он называет себя Хассад Наими, и он один из старших командиров "Хезболлы", которая взял Кэти в заложники. Причем он не прячет лицо, это он как раз говорит, что Кэти казнят. И покажут это в прямом эфире в Интернете.

Ах ты ублюдок, думает Портер.
Он заказывает себе еще водки, выпивает.
Я, значит, тебя пожалел в Бейруте семнадцать лет назад,думает Портер, а ты мало того,что убил троих моих друзей, так еще теперь безобразиями занимаешься.
Может, это мой шанс, думает он, что-то изменить, может, Сэнди права.

(пока все)



4,5,6 главы

Глава 4

Лондон, 24 октября, 2006 года
5:00-7:00
Портер приступает к выполнению операции "Спасти задницу Джона Портера". Он едет в круглосуточный супермаркет и тратит 30 фунтов на одежду: джинсы, белую рубашку и носки. Он идет в общественный туалет, принял ванну в раковине, переоделся, старую одежду выбросил, а не заныкал до лучших времен!
8:00-9:30
Портер ест большой английский завтрак (привет Лукасу из дня рождения Даршавина) за 5 фунтов, а узнав, что воду дают бесплатно, еще и выпивает воды.
9:00 - и далее
Портер добирается до Офиса (я немножко туплю что под этим подразумевается, какая-то штаб-квартира САС? разведка? контрразведка? так и не въехала по ходу) и сходу выкладывает на ресепшене: "я знаю как освободить Кэти Дортмут".
ничто не дрогнуло на лице молодого человека. он сказал: "очень хорошо, сэр!" и нажал маленькую черную кнопку.
пришли пять автоматчиков и аккуратно вывели мистера Портера на ступеньки, дав напоследок хороший совет - больше не возвращаться сюда.
"Провал операции "Спасти задницу Джона Портера", думает Джон Портери далее: ну ок я потратил 35 фунтов на ерунду, но у меня осталось еще 65 фунтов на vodka! пойду отмечу это дело.
и тут он видит, как из машины выходит босс Офиса, его зовут сэр Гарри Пирс сэр Ангус Клейтон.
- сэр Ангус, - говорит Портер, - а хотите я раздобуду для вас Кэти Дортмут?
сэр Ангус не реагирует, Портера оттаскивают охранники, он упирается, страшно ругается, говорит три заветные буквы: да погодите, блядь, я служил в САС...
на эти буквы сэр реагирует тут же, резко задает пару вопросов с кодами, ответы на которые может знать только настоящий спецназовец из САС. Портер реагирует правильно, и сэр благосклонно говорит: у тебя есть 30 секунд.
ну Портер и говорит:
- я знаю того парня Хассада, который держит Кэти, он обязан мне жизнью, я знаю, что это может не сработать, но лучше у вас ничего нет, если можете связаться с ним, скажите, что парень из САС, у которого нет двух пальцев на левой руке, хочет приехать и поговорить с ним.
- ок, -говорит сэр Ангус - сейчас мы заберем тебя в отдел безопасности, там тебя проверят, но учти, если ты зря потратил мое время, мы тебя порежем на куски и скормим рыбам.
- супер, - говорит Портер.

Глава 5

Портер сидит запертый в некой комнате и жрет печеньки. У него, кстати, вообще очень милая привычка съедать все в комнате, что можно съесть. дальше он еще и у Лейлы круасаны сожреть)))
По телику показывают премьер -министра, который излагает историю Кэти и требования террористов вывести английские войска из Ирака.. еще он сообщает, что сэр Перри Колинсон руководит дипломатической миссией по вызволению Кэти.

Портер успел слопать все печеньки, когда пришла симпатичная брюнетка.
- Лейла Томпсон, - представилась она.
- Портер, - ответил он сухо. - Джон Портер (аррррр, интонации Армитажа в моей

сорри, улетело))
короче интонации Армитада в моей башке)))
Портер кратко пересказывает ей историю с маленьким Хассадом, а Лейла как и в сериале та еще сучка поначалу, она начинает Портера давить морально и почти оскорблять его. После милой беседы у Портера забирают отпечатки пальцев и срезают прядь волос на память!!!! то есть уносят на проверку ДНК. чтобы убедиться, что он - это он, Джон Портер.

Все уходят. А новых печенек не принесли. И кофе нет. Портер тоскует и думает, зачем я в это ввязался.
Потом Лейла возвращается и начинает снова давить на Портера:
- ты облажался в Сас, ты ни на что не способен на гражданке, твоя жена с тобой развелась, правда, я не знаю, в курсе ли ты - потому что ей некуда было отправить документы тебе, у тебя не было адреса.
- ладно, понял, - говорит Портер, - пойду лучше выпью.
- стоять, - говорит Лейла. - вот до чего мы локатились, у нас нет другого варианта, как обратиться к Джону Портеру. сейчас мы пойдем к моему боссу, и если ты будешь вести себя как идиот, я тебе яйца оторву (это не мой йумар, я цитирую слово в слово).

6 глава

Они едут в лифте и Портер думает: ваще какого хрена, между прочим, меня там и убить могут, зачем я вообще этим занримаюсь? можно подумать мне это надо.
А вот интересно, здание, где они находятся, вообще без окон, там только стены из бронированной стали, еще искуственный свет и картины на стенах. все входы охраняются автоматчиками.

Портер и Лейла вошли в конференц-зал, и первым кого увидел Портер был Колинсон. Колинсон был все также прекрасен как и раньше, стройный и подтянутый.
А! на стенах зала толпа мониторов, которые показывают новостные каналы со всего мира, но с выключенным звуком.
короче, там еще куча чуваков, все смотрят на Портера и прямо заявляют: поверить не можем, что мы тратимм 2 миллиарда на госбезопасность, а тот кто нам нужен - это уличный бродяга.
Колинсон тоже резко против, он говорит:
- у нас полно народу, которые ищут Кэти в Бейруте, а это между прочим твоя вина, что Хассад жив.
Портер отмалчивается, но это не значит, что он не хочет убить Колинсона на месте))

потом вся компания долго обсуждает, где и как искать Кэти, никто ничего не знает.
в итоге все таки решают связаться с Хассадом и дать шанс Портеру.
Хассад оставил им номер скайпа для связи, который невозможно отследить.
Пока Хассад подключаются, все тихо ругаются насчет Портера, тот молча нервничает.

сэр Ангус наконец говорит Хассаду:
- у нас тут есть парень, который спас тебе жизнь
- ничего не знаю, - говорит Хассад, - Кэти будет казнена в субботу.
тогда Портер подходит к камере:
- между прочим, ты был так мне признателен, что сказал... (и вот тут он произносит ту странную фразу на арабском, которую я приняла за имя, но это не личное имя, а имя организации, тайной и экстремисткой, упомянуть ее имя, поклясться им, значит, крепко держать свое слово - так объясняет один чувак на брифинге).
Хассад молчит несколько секунд, потом спрашивает:
- когда ты приедешь?
- в четверг, - Портеру сразу же подсунули бумажку с расписанием
- мы тебя заберем, - недобро обещает Хассад, - но учти, если попытаешься провернуть какой-нибудь грязный трюк, тебе мы тоже отрубим голову.
и связь отключилась.

- поздравляю с новой работой, Портер! - радостно говорит сэр Ангус.
но Портер не дурак, он сразу такой:
- если у меня есть работа, значит, вы должны мне заплатить. с вас 250 тысяч за услуги Джона Портера.
- да у тебя даже счета в банке нет, - возмущенно говорит сэр Ангус.
- тогда сходите и откройте мне его!


короче, наглость Портера не знает предела))))

7 глава


После того, как Портер выцыганил деньги налогоплательщиков в разхмере 250 тысяч, его отправили по врачам, посмотреть на что он способен. врач спрашивает (Портер вспоминает, что последний раз был у врача примерно 10 лет назад, перед тем как жена, Диана, выгнала его из дома - он пытался избежать алкогольной зависимости, но не очень убедительно):
- вам сначала хорошие новости или плохие?
Портер говорит:
- плохие, мне так привычнее.
- правильно, - одобряет врач, - потому что хороших новостей нет.
Потом он радостно сообщает, что у Портера прокурены легкие, печень тоже не фонтан, и сейчас это никого не волнует. Единственное, что они могут сделать - немного почистить его организм антибиотиками, сделать маленькую операцию на левой ноге (Портер прихрамывает, у него что-то вроде подагры?), привести в порядок зубы.

Портер отправляется в комнату, которую ему выделили. там есть телик, холодильник с минералкой и колой, кровать, душевая.
еще Портер поискал нет ли следящих устройств, не нашел, но уверен, что они все равно есть - чертов параноик оказался прав)). потом к ним пришла симпатичная медчестричка, такая классическая - блондинка с большими голубыми глазами. она пришла сделать ему укол, Портер лег на кровать и уснул под укол в мечтах о том, как убьет Хассада.

Когда он очнулся, оказалось, что ему уже не просто ногу выправили, но еще и в рот слазили, и стоматолог чего-то там наворочал. про следящее устройство в зубе, как в сериале, не говорится - но подозреваю, что оно стопудово есть!!

после того, как Портер немного оклемался после наркоза, ему дали пожрать - макароны с мясом! и шпинат! пусть Лукас ест побольше брокколи, он истощен!!
и Портер думает, что так классно жрал на последнее Рождество дома много лет назад. (жена кормила его на Рождество макаронами по-флотски, бедняга!)

он съел еду. потом он съел 16 разных таблеток, потом сказал:
- мне нужна машина, чтобы поехать на вокзал, моя дочь уезжает, я хочу с ней проститься.
забыла сказать, его дочь и бывшая живут в Ноттингеме, прикиньте)))
Лейла категорически против:
- ты увидишь ее, когда вернешься.
но Портер про себя думает, что вряд ли вернется из Бейрута, скорее уж после убийства Хассада ему отрубят руки и ноги и скормят их собакам.

но тут в дверях появляется сиятельный Колинсон и он внезапно говорит:
- пусть едет. пусть возьмет мою машину, ее будет сопровождать полицейский экскорт, а с сэром Ангусом я поговорю.
но Портер без особого восторга относиться к его благодеяниям, у них начинается маленькая перепалка, которая заканчивается тем, что Колинсон выдает:
- когда я тебя видел в последний раз, у тебя как раз оторвало пальцы на руке, а еще ты не убил террориста, потому что расчувствовался.
а Портер в ответ:
- а когда я видел тебя в последний раз, ты блевал и к тому же наложил в штаны от звука выстрелов.
Колинсона бедного всего перекосило. он побледнел и сжал губы, но потом справился с собой и криво улыбнулся:
- давай зароем топор войны? признаю, что поначалу я не был рад тебе, но теперь мы работаем в одной команде.

еще он похлопал Портера по плечу, а тот попытался отпрянуть.
кстати, у Портера очень резкая реакция на то, что его трогают мужики!! чуть позже ему глаза будут завязывать арабы, он прямо весь... изнервничался, не из-за повязки, а из-за того, что его мужчина трогает (еще один аргумент в пользу уличной проституции )

в общем ему дали машинку, а Лейла сурово предупредила:
- если ты не появишься в 8.30, будешь объявлен в розыск в полицию.
- я пришел сюда не для того, чтобы свалить, - сурово ответил Портер.

8 и 9 глава


Глава 8

Портер наслаждается роскошью. Он сидит в кожаном кресле роскошного «ягуара». На нем дорогой темно-серый костюм, хорошие ботинки. И даже галстук не душит. Последний раз, вспоминает Портер, я носил галстук, когда пытался работать ночным охранником в Tesco*
(*самая крупная сеть розничной торговли в стране, я погуглила).
Я мог бы даже привыкнуть к такому, думает Портер, хорошая еда, машина и деньги, прямо жаль, что через пару дней я умру.

Машина привозит Портера на вокзал без двадцати восемь вечера, Портер вспоминает, что он пошел в Контору всего 12 часов назад, и даже суток не прошло, как он встретился с Сэнди. Он идет на вокзал, находит поезд, на котором должна уехать его дочь, встречает ее на перроне. Сэнди радуется ему как дитя. И Портер не без гордости думает: может, я и не выгляжу на миллион долларов, но на пару сотен точно))).
Сэнди замечает все эти перемены и потрясенно говорит:
- ты выглядишь...
почище, чем вчера, думает Портер, вот то слово, которое ты ищешь.
- намного лучше, - вместо этого говорит Сэнди.

Портер сообщает, что нашел работу, мол, некие консультации для неких ребят, и это хорошо оплачивается. Потом Джон вручает ей конверт и предупреждает, чтобы она открыла, если через неделю он не появится или не позвонит. Он вслух не сообщает, но мы знаем, что в этом конверте номер счета, на котором лежат 250 тысяч.
Потом Портер говорит:
- я просто хотел сказать спасибо. может, я и худший отец в мире, но ты — самая лучшая дочь.
На этой трогательной ноте они прощаются и Сэнди уезжает.
Портер идет к машине, и хотя он уверен в том, что он не вернется из Бейрута, его греет мысль, что он, как мог, девочку свою обеспечил.
(кстати, думаю, что Джон не нагнетает обстановку, чтобы пожалеть себя, а просто реально оценивает свои шансы)

Еще он замечает, что за ним наблюдают полицейские, вероятно, их послала Лейла. Хотят убедиться, что я не сбегу с деньгами и новым костюмом, ухмыляется про себя Портер.

Но когда он идет к парковке, где стоит «ягуар», он видит, как на него несется машина на высокой скорости. за рулем сидит молодой араб, Портер едва успевает отскочить, машина проносится мимо. и Джон отчетливо понимает, что кто-то только что пытался его убить. В башке у него еще легкий туман после анестезии, и он говорит себе: подумаю об этом позже.

Его привозят обратно в контору, он уходит к себе в комнату, приходит медсестра.
- мне нужно выпить, - привычно сообщает ей Портер.
- нам всем нужно выпить, - поддерживает его сестричка, но вместо выпивки снова вкалывает ему лекарство, а потом говорит:
- вы такой герой, вы едете спасать Кэти Дортмут.
и Портеру на мгновение становится очень неловко.
он был так занят тем, чтобы раздобыть денег для Сэнди и произвести на нее хорошее впечатление, а еще тем, как убить Хассада, что совсем забыл, что ему вообще-то надо вытащить несчастную девушку из рук террористов.
- я видела фотографии Кэти, привязанной к столбу, она выглядела ужасно, бедняжка, - продолжает щебетать сестричка, наклоняясь так низко, что Джон видит ее розовый лифчик, - я буду за вас молиться.
После укола Портер снова сразу вырубается.

(они, видимо, ему вместе с лекарствами заодно и снотворное колят, чтобы он по ночам не скучал)

Глава 9

заснул Портер рядом с медсестрой, а проснулся рядом с Лейлой.
точнее, только он проснулся, успел принять душ, а когда вышел оттуда в комнате уже стояла Лейла.

у них точно есть камеры, думает Портер, иначе как бы они узнали, когда я проснулся. он пытается найти взглядом, эти камеры. но не видит их.
вот сволочи думает он, сейчас камеры делают такими маленькими что заметить их нельзя. ну ладно, пусть наблюдают за мной, раз им нраваится это занятие.
Лейла, которая принесла завтрак, еще четыре штуки разноцветных таблеток, как всегда очень позитивна:
- из всех агентов, которые отправляются в поле, ты самый худший. вот твое расписание на сегодня: занятия по стрельбе, по самообороне....
- эй, я уже служил в армии, - вяло возмущается Портер.
- прошло уже 10 лет, - резнонно говорит Лейла, - и с этих пор война стала более интеллектуальным занятием, знаешь ли.
- какое счастье, что я раньше свалил, - ворчит Портер.
потом он спрашивает, есть ли какие-то новости про поиски Кэти, но у Лейлы нет никакой обнадеживающей информации, хотя за нее в регионе предлагаются хорошие деньги.
- я думал, что Колинсон что нибудь найдет, как он и обещал, - говорит Портер.
- он просто болтает вздор, - кривится Лейла, - все ненавидят этого парня, даже сэр Ангус, только премьер-министр его любит.

между овсянкой и таблетками Портер сообщает ей, что кто-то пытался его убить на станции. Лейла не верит, говорит что это просто сумасшедший водитель, таких в Лондоне полно. Но Портер настаивает - паранойю инстинкты не пропьешь, у вас здесь крот.
Портер в этом уверен, а потом думает, что, может, Лейла одна из тех, кто хочет его убить.

потом он идет в тренировочный зал. тренер его спрашивает:
- в какой ты физической форме?
-ужасной, - честно признается Джон
тренер вручает ему скакалку.
- начнем с этого.
Портер в шоке.
- я не играю в скакалочки.
- с тех пор как ты был в армии, все изменилось, - завел ту же шарманку инструктор, — скакалка - лучший способ для координации моторики руки. мы не перейдем к стрельбе, пока ты не освоишь скакалку.
окей, подумал Портер, очень смешно, ублюдок. ну ладно, это всего на пару часов.

дальше начинается шоу «Портер и скакалка».
бедный Портер в ней путается, не знает, куда девать руки-ноги-голову, пока инструктор не начинает на него орать, и в какой-то момент Портер съезжает в душевный флэшбэк, вспоминая себя молодым новобранцем с бритой головой, и как их гоняли туда-сюда)).
пока он вспоминал, то опять зацепился ногой за скакалку, и тренер уже не выдержал:
- может, мне лучше выйти на улицу и поискать там девочку 6 лет, чтобы отправить ее в Бейрут, она и то лучше справится с заданием.
ПОРТЕР СТИСНУЛ ЗУБЫ, КОТИК!!!!
и продолжал, пока у него не получилось, пока наконец тренер не был глубоко удовлетворен.

потом они ненможко поваляли друг друга на матах. Портер вспомнил все подлые приемчики, выученные на улице, после чего тренер сказал:
- это было не технично, но силенок у тебя хватает.

и только затем Портера наконец отводят пострелять и тот радуется, как дитя, прямо!
выбор оружия богатый, ручки тянутся ко всему, он прямо не знает, за что схватиться. наконец он выбирает Беретту-92. и там такая нежность - буквально в паре фраз, когда Портер обводит контуры пистолета, приветствуя его как старого друга. берет в руке, наслаждается звуком выстрелов, и даже отдачей в плечо. ужасно трогательная сцена!

"Пистолет в руке, это как костюм и галстук, — он заставляет чувствовать себя мужчиной". Он дает чувство власти и уверенности - то, чего не хватало Портеру, пока он бродяжничал.
потом ему дают автомат АК-47. в общем он стреляет, разносит мишени и чувствует себя абсолютно счастливым человеком.
и тут тренер очень некстати проходится по прошлому Портера. Портер оборачивается, в руках у него автомат, и дуло глядит прямо в грудь тренеру.
и тренер так... понимает, что не уверен в том, что Портер сейчас не выстрелит.
- это все вранье, - говорит Портер.

(пока все)

@темы: Матчасть!, фандом: Strike Back/Ответный удар

---

[Papa-demon]

"Dead Zone": клип, который пробегал в треде АА, с подозрительным тройничком Олег/Лукас/Сара

@темы: video

---

[005 сткглм]

Название: I can always make you smile, so I can always make you cry
Автор: 005
Бэта: 004
Персонажи: Лукас Норт, Олег Даршавин, Аркадий Качимов.
Рейтинг: NC 17
Размер: ~ 2147 слов
Жанр: hurt/comfort, angst, grapefruit, POV Лукаса
Предупреждения: таймлайн - Олег и Лукас еще не слишком хорошо знакомы друг с другом.
Особая благодарность: 004 и 006 за дельные мысли и предложения; отдельно 006 - за согласие на синхронизацию с ее фиком; 003 за восторг.


Из-под повязки на глазах ничего не видно. Зато слух обострился.
Кто-то проходит в коридоре за дверью допросной.
Под ботинком Даршавина, когда он останавливается у изголовья кушетки, поскрипывает песчинка. Иногда дыхание Олега становится несколько судорожным, но он почти мгновенно приводит его в норму. Он явно занимался дыхательными практиками. Еще один факт в копилку под названием «who is mister Darshawin».

Или же он умеет хорошо контролировать себя. Конечно, он умеет контролировать себя, кретин. И на тебе практикуется. Я лежу на медицинской кушетке. Руки связаны за спиной, два ремня надежно держат тело, ноги… разведены, согнуты в коленях и зафиксированы в распорках.
Наказание.

Допрос шел как обычно. «Бла-бла-бла — мы знаем — бла-бла-бла-бла — подтвердите — бла-бла-бла». Мне надо было ответить на очередной чертов вопрос. Я просто не был готов. Я сорвался.
Он подождал, пока я проорусь. Потом подошел сзади и придушил, тихо сказав напоследок, когда я уже отключался: «Ты же помнишь о правилах, Лукас? Ты их нарушил. Ты должен быть наказан».

— Ты ведь не возражаешь, если я сделаю немного фотографий? Просто на память. Кивни, если согласен.
Разве мое согласие — или несогласие — что-то изменит? Я дергаю головой.
Щелчок.
— Я бы не сказал, что мне очень нравится то, что я вижу, Лукас. Но по-своему это зрелище имело бы успех. Мне приходит мысль устроить экскурсию.

Щелчок.
— Прошу прощения, мне внезапно пришло в голову, что твой вид сейчас мне все-таки нравится. Ты спокоен, ты молчишь… для этого всего-то потребовалось раздеть тебя, связать и вставить кляп. Интересно.
Он сам раздевал меня и фиксировал? Или позвал еще кого-то?

«Обнажённый человек чувствует себя более уязвимым. Обнаженный человек, лишенный возможности двигаться, чувствует себя уязвимым вдвойне, если можно так выразиться. По возможности, джентльмены — и леди, если вы присутствуете среди моих слушателей, — используйте это при проведении допроса. Все, что делает слабее вашего подследственного — делает сильнее вас». Когда-то я слушал эту лекцию, начитанную на диктофон. Кто знал, что придется постигать это на практике — находясь с другой стороны.

Щелчок.
Щелчок.
— Лукас, я сейчас выну кляп. Не стоит пытаться укусить меня. Я понимаю, что это может быть… рефлекторно. Но ты же помнишь о правилах? Мы договорились?
Киваю.
— Ну, вот и отлично… — он придерживает меня за подбородок, и вытягивает чертову конструкцию из пластика.

Сглатываю. Во рту мерзкий химический привкус.
— Олег… товарищ старший следователь…
— Да, Лукас?
— Можно мне воды, пожалуйста? — Губы привычно раздвигаются, я скалюсь улыбкой.
Он делает еще один круг. Вот, снова — у него сбилось дыхание. Примерно в том же месте. В изножье кушетки. Спокойно.

Щелчок. Щелчок. Щелчок. Щелчок. Щелчок.
— Не думаю. Не сейчас.
Он отходит — к столу? — кладет — на стол? — фотоаппарат? — и я слышу, как он открывает бутылку с водой, слышу хлопок газа; кажется, слышу, как лопаются пузырьки. Он пьет. Глоток, второй, еще один…. Рот наполняется слюной. Сглатываю. Привкус во рту становится сильнее.
— Впрочем, я рад, что ты помнишь о хороших манерах и о правилах. Как руки? Нормально? Не слишком туго?

Я могу пошевелить пальцами, но не могу двинуть локтем.
— Да, спасибо, все нормально, — улыбка. Не забывай улыбаться. Правила. Ты уже наказан.
— Я рад. Я проверю ремни, хорошо?
Странно: почему мне тепло? И как-то избирательно тепло…
— Лукас?

— Да, конечно. Простите, товарищ старший следователь. Я задумался.
Он хмыкает, подходит ближе — снова взвизг песчинки.
— Думать надо было раньше. Я всего лишь задал простой вопрос. Ответить на него было делом пяти секунд. И мы оба избежали бы этой… возни.
Он проверяет ремни, чуть поддергивает. Касается моей руки. Небрежно хлопает меня по колену.

— Я закурю, Лукас. Так вот, возвращаясь к тому вопросу, на который ты так бурно среагировал, — шаги в сторону, щелчок зажигалки.
Мне уже не кажется. Тепло внизу живота растет. Мошонка напрягается. Он что, пропитал чем-то кляп? Похоже на то. Зачем? Зачем, зачем, зачем. Идиот. Угадай с трех раз.

«Унижение. Каждый человек имеет собственные представления о том, что для него наиболее унизительно. То состояние, которое одному покажется диким и унизительным, для другого будет выглядеть просто неприятным. Но есть несколько общих моментов, которые по отдельности — или все вместе — смогут облегчить вашу задачу». Видимо, у них был такой же специалист, как и у нас. Если бы я мог, я бы сейчас засунул руку в рот — меня начинает трясти от возбуждения. Не думаю, что Даршавин не заметил эрекцию.

— Так вот, Лукас, — похоже, Даршавин тащит стул ближе к кушетке; запах табака становится сильнее, — я ведь всего-то спросил тебя…
Скрип — он садится на стул. Снова проверяет ремень. У него холодные руки, но это кажется почти приятным, когда он задевает мой сосок. Теперь дыхание срывается у меня.
Пощечина.
— Лукас, не отвлекайся.
— Да, товарищ старший следователь.

На что еще он способен? Через что еще он протащит меня, вежливо комментируя свои действия и рассказывая о последствиях в случае моего несогласия? Что еще он запланировал на сегодня?

— Продолжаем. Наш сегодняшний разговор был вполне конструктивен, и внезапно ты взрываешься, — стул скрипит, Олег поднимается, снова отходит — раз, два, три, четыре — к столу.
Громыхает дверь.

— Oleg!
— Arkadij Ivanovich, izvinite, ja zanjat. U menja dopros.
— A doprashivaemyj kto? Nort?
— On poka otdyhaet. Prostite, vy chto-to hoteli?
— Nu-nu. Otdyhaet. Teper' jeto tak nazyvaetsja?

Оба тихо смеются. До меня вдруг доходит, в какой позе я лежу, в каком я сейчас состоянии, и как это выглядит со стороны. Как это выглядит на фотографиях. Если бы я мог — я бы зажмурился. Я бы зажал рот руками, потому что когда я чувствую тяжесть своей руки на лице — меня это успокаивает, приводит в чувство, помогает немного абстрагироваться от происходящего и чуть-чуть сосредоточиться.

«Стыд. Чувство стыда прекрасно работает на вас. Фотографии или видеозаписи, на которых подследственный находится в неподобающих, по его мнению, ситуациях, могут стать прекрасным инструментом для манипулирования».
С другой стороны — что еще мне терять?.. Видео со мной в главной роли мне уже продемонстрировали.

*****

Я плохо вижу — их двое? трое? Они что-то говорят, но мне слишком лениво и хорошо, чтобы напрячься и понять их. От прикосновений к телу слабость и удовольствие прокатываются волнами, так хорошо, так хочется подставляться под эти руки; голова «плывет»; я слишком слаб, чтобы противиться этому удовольствию.

Палец, скользящий по плечу, потом по лицу — когда он касается губ, меня едва не подбрасывает от того, насколько это приятно, насколько это в разы лучше прикосновения к коже — это похоже на ощущение шелка на немеющих губах — и так хочется удержать это чувство, что я сосу этот палец. Когда мне предлагают член, я согласен — потому что это будет даже лучше, больше удовольствия...

Иногда нас предает разум. Тело предает нас гораздо чаще.
Пока первый толкается в мой рот, второй сдирает с меня штаны, усаживается рядом и деловито ощупывает, лапает, не позволяя сосредоточится; я пытаюсь прикрыться, натянуть край майки — он легко отбрасывает мою руку. Шепот «roskoshnaja ty suka, koshak martovskij», горячий язык вылизывает мое ухо. Когда тот, первый, кончает (я не хочу отпускать его член), второй натягивает меня на себя.

Прикосновения, член, скользящий по губам, распирающий анус член, и удовольствие-удовольствие-удовольствие... в котором исчезает боль, которого настолько много, что почти захлебываешься, тонешь без надежды выплыть. Тело жадно вопит «еще», потому что ему хорошо и ему нравится. И разуму тоже нравится. Крика «нет, не надо, я не хочу, нет, нет» — его не то что не слышно, его просто нет, он испаряется на фоне удовольствия. Только «да». Только «еще». Умелая рука, вырывающая из моего горла — и из моего члена — эти просьбы. Остается только «еще; пожалуйста, еще; еще, больше; да, да, да». Нечто новое, что я узнал про себя. Мне это не понравилось.

Зачем они сделали это со мной? Я не знаю. Просто потому что могли? Потому что надеются шантажировать меня этой записью когда-нибудь? Что же, тогда они своими руками подарили мне надежду, что в один прекрасный день я вернусь домой. Думали лишить меня самоуважения — посмотри, какой ты? Да, после отходняка, после часов мигрени, дезориентации, сухой рвоты увидеть все это было...

Помогло то, что я уже знал, как это — быть «снизу». Если бы это случилось со мной впервые, смог бы я отнестись к этому так же? Они на это рассчитывали? По окончанию сеанса Качимов сочувственно потрепал меня по плечу — «nu nichego, byvaet» — и обрадовал тем, что с завтрашнего дня у меня меняется следователь.
«Ego zovut Oleg Darshavin. Надеюсь, вы поладите».

Более чем прозрачный намек.
Потом какое-то время я не мог спать, не мог есть, не мог дотронуться до себя — я чувствовал на себе чужие руки, не мог смыть с себя чужой пот и чужую сперму, в ушах звучала похабная скороговорка про «horoshuju, gorjachuju, technuju suchechku», и я бы бился головой о стены и пол, если бы это помогло забыть.

Мне удалось убедить себя, что на пленке за меня говорил термоядерный коктейль афродизиаков. Я повторял себе снова и снова: «Ты уже видел такое раньше. Ты сам давал разрешение на применение таких — или очень похожих — средств. Ты знаешь, как это действует. Ты не мог противостоять этому». Не знаю, как долго я смогу оправдывать себя этой мыслью. Бумеранг вернулся и треснул меня по голове.

Последствия той съемки «капают» мне до сих пор. Ночные визиты, раз или два в неделю. Обычно их двое.
«Нам тут передали, что кое-кто не будет против. Нам рассказали по большому секрету».

Я мог бы сопротивляться — но в тот день Олег уже был мной недоволен, и безнадежно проигранная драка (я не в той физической форме, хотя прикладываю усилия... насколько могу, и насколько мне позволяют) — не то, чего бы я хотел той ночью. Я мог бы все рассказать Даршавину утром. Но когда я представил Олега с его обычным спокойным лицом, выслушивающим пояснения врача — я решил промолчать.

Оказалось, что проще уткнуться лицом в подушку. Они не ставили себе задачей изнасилование — простой трах, рутинный и будничный. Они даже озаботились приносить собой презервативы и какой-то крем. Bol'shoe spasibo, mudaki.

*****

— Ja uzhe uezzhaju, Oleg. Tebe peredadut materialy, posmotrish'. Fotoapparat? Ty delaesh' snimki?
— Jeto pomogaet v rabote, Arkadij Ivanovich.
— Vot kak. Prishlesh' paru? Dlja kollekcii?
— Konechno. Kogda zakonchu, budet celyj al'bom.

Альбом?... Альбом, mat' vashu?!
Я кончаю, захлебываясь, втягивая в себя воздух. Тише, тише, тише… Какое «тише», как твое «тише» тебе поможет, когда ты лежишь распяленный посередине допросной!

— Znachit, on sotrudnichaet?
— V celom da. Konechno, u nas byvajut momenty nedoponimanija...
— Kak sejchas?
В голосе Качимова слышен смешок. Смейтесь, Аркадий. Конечно, это так же смешно, как и в тот раз, когда я обделался после очередного удара резиновым шлангом.
— ...no ja starajus' svesti ih k minimumu.
— Nu, Oleg, ne budu bol'she tebja zaderzhivat'. Tvoj podopechnyj tebja uzhe zazhdalsja....

Дверь лязгает, закрываясь. Олег подходит ближе.
— Совершенно невозможно работать. Лукас? Что тут у нас? О. Ну, бывает. Сейчас ликвидирую… последствия, — я слышу треск, мокрый шелест… он протирает мой живот влажной салфеткой.

Потом — проводит пальцем внизу живота, подчеркивая ногтем.
— «Gnothi seauton» — «познай сам себя». Пока, по моему скромному мнению, это у вас, мистер Норт, получается довольно-таки hrenovo. К тому же, тебе пора нанести визит мастеру. Время подновить татуировку.

Олег поглаживает каждую букву чертова «Gnothi seauton». G-N. Меня накрывает. Почему? Я не знаю. Я не могу. O-T. Я больше не могу. Единственное, чего я хочу сейчас — это не выдать себя. H-I. Слезы текут сами по себе, повязка до поры до времени их скроет. S-E. Не выдать себя сразу. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. A-U. Пусть он не поймет, что случилось, пожалуйста, еще несколько минут. T-O. Пожалуйста. Дыши осторожно. Выдох. Вдох. Выдох. Пожалуйста. Вдо… Вдоооо… Вдооох. Нет-нет-нет. N. Выдох. Выдох. ВЫДОХ ЖЕ.

— Лукас? Все хорошо?
— Да, товарищ… старший следователь, — улыбнись, улыбнись, улыбнись.
— Тогда мне хотелось бы знать, почему ты плачешь.
Я все-таки выиграл примерно минуту с небольшим. Иногда минута — это очень много.
— Лукас. Мне снова напомнить про правила?

Я не знаю, что сказать. Я и так наговорил уже слишком много. Вспоминается отец с его вечным «когда не знаешь, что надо сказать — говори правду, мальчик». Подрался, получил неудовлетворительно в школе, кто-то видел, что ты куришь, разорвал одежду, листал непристойный журнал — говори правду, мальчик. Говори правду. Смешно, здесь от меня добиваются того же.

— Мне стало очень грустно, Олег. Простите, товарищ старший следователь, — и насколько соответствующей стандартам получилась моя улыбка?
Он молчит.
Часы на стене медленно тикают.
— Думаю, мы закончили на сегодня, Лукас.

Какой-то лязг, шорох ткани. Олег что-то тащит волоком. Возвращается ко мне — раз, два… шесть шагов. Сначала он отстёгивает ремни вокруг лодыжек. Убирает распорки. О Господи, я могу опустить ноги. Отстегивает ремни. Помогает сесть. Развязывает ремень на руках, разминает мне руки. Мышцы покалывает.
У меня все еще завязаны глаза.

Он отходит, возвращается, сует мне в руки бутылку с водой.
— Пей. Осторожно, не облейся.
Вода вымывает горечь изо рта.
— Я снимаю повязку, Лукас.
Промаргиваюсь. Олег отбирает у меня бутылку, льет остатки воды на полотенце, кидает его мне.

— Протри лицо. Одевайся.
Спортивный костюм лежит на полу рядом с кушеткой. Олег садится на стул, закуривает, смотрит — как я одеваюсь.
— Начальство всегда приходит не вовремя, Лукас. У меня были совершенно другие планы.

Украдкой смотрю на стол. Фотоаппарат. Пепельница. Канцелярская папка из белого картона. И… что это стоит у стены? Странная конструкция из металла и ткани. Замираю на секунду. Ширма. Большая медицинская ширма. Вот что это было — лязг и шорох ткани. Вот что он тащил. Он что, поставил ширму так, что меня не было видно?..

Конечно, Даршавин заметил.
— Так вот о чем ты думал. Посмотри на меня, сейчас же, — поднимаю глаза, — можешь не отвечать. Лукас, Лукас, — Олег смотрит мне в глаза, — ты все еще не доверяешь мне. Нам еще придется поработать над этим.

@темы: Lucas, персонаж: Лукас Норт, размер: Мини, рейтинг: От R до NC-17, персонаж: Олег Даршавин, персонаж: Аркадий Качимов, Oleg, жанр: драма, fanfiction

---

[салатич;]

В связи с прибавлением в семье =))

1	2	3	4	5

@темы: fan art

---

[006 сткглм]

Название: Пленка
Автор: 006
Бэта: 004
Персонажи: Лукас Норт, Рос Майерс
Рейтинг: NC17
Размер: ~ 3500 слов
Жанр: hurt/comfort, dub-con
Предупреждения: таймлайн - cразу после 7х05 -до конца 7х06
Особая благодарность: 005 за дельные мысли и предложения

Пленка

Это их почти обычный «через час, у меня» пятничный вечер.
Рос сидит в углу дивана подобрав под себя одну ногу, вторая в ладонях Лукаса – сильных и нежных. Он в последнее время держится очень хорошо, и Рос не думала, что в этом месяце понадобится еще одна «сессия». Она тихо фыркает, вспоминая, как в самом начале на полном серьезе набрала в поисковике «БДСМ» и секунд 30 изучала выданные результаты, прежде чем рассмеяться, захлопнуть крышку лэптопа и никогда больше не заниматься подобной ерундой. Однако выхваченное краем глаза словечко «сессия» застряло в голове и почему-то прижилось.
Сидящий на полу у дивана Лукас не поднимает головы, не меняет позы и продолжает методично разминать ей ступню, но Рос уверена – он тоже улыбается. Он и правда в лучшем состоянии в последнее время. Но, после той истории с Мейнеллом, Лукас продолжал бросать на нее тревожные и одновременно просящие взгляды, и она решает устроить им обоим целый «сессионный уикэнд». На работе как по заказу – тихо. Лукас только что перевернул страницу своей жизни под названием «Лиза Старкова», и ему нужно сейчас чувство принадлежности. Да и ей самой не улыбается проводить два дня в пустой квартире, наедине с не самыми приятными воспоминаниями. А на следующей неделе они будут заняты подготовкой к саммиту и, пока он не закончится, дневать и ночевать, скорее всего, придется в офисе – так что время и правда просто идеальное.
Кстати о саммите – ток-шоу по телевизору заканчивается, и звучит заставка десятичасового выпуска новостей. При их работе смотреть новости - довольно смешное занятие, но ей лень тянуться за пультом, а руки Лукаса на ее ступне так убаюкивающее хороши… Она откидывает голову на спинку дивана и закрывает глаза.
- В сегодняшнем обращении, премьер-министр выразил надежду на успешное… - Бодро вещает диктор. Ага, обычное «бла-бла-бла» - Рос в полудреме улыбается своим мыслям. - …также ожидается прибытие на саммит делегации от России… -
Пальцы Лукаса замирают. Рос открывает глаза – от ленивой, успокоенной расслабленности Норта не осталось и следа – линии спины и плеч прямые и жесткие, словно рубленные русским топором, кадык тяжело дергается вверх-вниз и глаза мечутся под полу-прикрытыми веками.
Рос садится прямо, но ногу у него не отнимает – она терпеть не может этот сломленный жест, которым он покорно складывает руки за спиной.

- Лукас? – Он ведет головой, нервно сглатывает и она чувствует как, дрогнув, сжимаются пальцы у нее на ступне и лодыжке.
Она берет его за подбородок и заставляет поднять голову.
- Смотри на меня. – Лукас послушно поднимает взгляд – прозрачный до донышка – ее, наверное, должно бы пугать, что в такие моменты он не прячет от нее ничего, но она сильная женщина, справится.
– Что такое?
Он снова сглатывает.
- Саммит. С русскими будет агент из Москвы – Гарри сказал. - Он замолкает, снова сглатывает и вдруг опускает глаза.
- Лукас?
Она требовательно сжимает пальцы на его подбородке. Он моргает – часто-часто, но глаз поднять не может. «Плохо», – думает Рос. – «Чтобы это ни было, это по-настоящему плохо».
- Говори. – Приказывает она, стали в ее голосе чуть меньше чем когда она говорит тоже самое разным ублюдкам в допросных МИ-5 – совсем чуть-чуть, но она надеется – молится – что Лукас замечает эту разницу.
– Лукас, отвечай мне.
Видно насколько ему физически тяжело разжать челюсти, но он справляется с собой.
- Могут быть проблемы.
- Какого рода проблемы, Лукас?
Его начинает колотить – чуть заметно, но тем не менее. Рос чертыхается про себя, отпускает его подбородок и нежно обхватывает его голову руками.
- Просто скажи мне. – Большой палец одной руки успокаивающе скользит вверх-вниз по его скуле. Пальцы второй она кладет ему на загривок, и этот жест действует на Норта безотказно, как всегда. Он выдыхает – долго и рвано, а потом выдает то, что она меньше всего ожидала.
- Адам.
Рос усилием воли заставляет себя не дрогнуть ни лицом, ни голосом – больно, все еще больно – и сосредоточиться на Лукасе, который смотрит на нее отчаянным полубезумным взглядом смертельно напуганного человека и продолжает сбивчиво говорить.
– Адам сказал, что ты… что тебе можно… ты выслушаешь… поймешь.
- Да, мне можно, я пойму. – Соглашается она, продолжая осторожно поглаживать его скулу и загривок. – Что такое, мой хороший?
- Русские. Они могут попробовать надавить. Шантажировать. У них есть… запись. Со мной.
Он сглатывает, но глаз не отводит, словно проверяет - выдержит ли она, не испугается ли.
– Они мне вкололи что-то. Не знаю, что… не помню… Они показали мне потом… когда я... ochuhalsya.
Губы его болезненно кривятся от русского слова, и он снова дрожит. И сверлит ее этим выжженным взглядом серо-голубых глаз. Рос кажется, что он до краев полон осколков, что он весь состоит из них - тронь и порежешься. И на миг она ощущает раны на своих ладонях и горячую, тягучую, алую кровь.
- Что конкретно есть на записи?
- С-с-с… половой акт. Я… и еще… двое. Не zeki… заключенные… но и не охранники, я не знаю, не понимаю, я помню что меня привезли, оформили, оставили в камере предварительного заключения, но я был один, я точно был один… я…
Он дышит все чаще, и говорит все громче, быстрее и невнятнее. Рос понимает, что он стремительно слетает в истерику. Она силой воли сдерживает вдолбленный инструкциями и тренингами порыв влепить ему пощечину – бить нельзя ни в коем случае - и впивается ногтями в кожу у него на затылке… до крови, наверное. Срабатывает – он замолкает, зажмуривается и старательно успокаивает дыхание.
- Что конкретно есть на записи, Лукас? – Повторяет она.
Он молчит, и Рос почти слышит, как он считает в голове вдохи и выдохи – раз, два, три - вдох, раз два, три – выдох.
– Что они с тобой сделали?
Он содрогается всем телом и снова поднимает на нее взгляд – больной и страшный. И говорит - твердо, вот только она по прежнему держит его голову в ладонях и чувствует как его колотит:
- Оральный секс. Второй наблюдал. Комментировал. Потом присоединился. Сзади. Когда первый… закончил... он… - Лукас судорожно сглатывает, и Рос хочет только одного – встать и принести ему напиться, но она понимает, что если они прервутся сейчас, больше она слова из Лукаса на эту тему не вытащит.
- Я говорю там «да», - шепчет он и с ресниц у него срываются слезы. – И «еще». Много раз.
Он смотрит так, словно ждет от нее спасения, словно она только что прошла какой-то последний, финальный тест в изломанной системе доверия Лукаса Норта, и теперь он принадлежит ей – весь, целиком, до последнего вздоха.
Рос наклоняется, целует его в лоб, и говорит:
- Это не твоя вина. Это не твоя вина.
Она до смерти благодарна ему за то, что он утыкается лицом ей в колени и не видит, как она плачет.

- Все, - говорит она ему через несколько минут. Рос произносит это только когда уже уверена, что глаза у нее снова сухие.
- Все. Вдохнул. Выдохнул. Успокоился.
Лукас испускает долгий, прерывистый вздох и плечи его снова обмякают. Через секунду он вспоминает, на чем они остановились, и его пальцы осторожно сжимаются на ее ступне. Да, мысль на самом деле неплохая, но ей нужно подумать.
- Три минуты.
На самом деле, чтобы ополоснуть лицо ему хватит и одной, но лишние две сейчас нужны именно ей.
Однако когда он пытается подняться с колен, Рос сжимает его загривок, удерживая на месте несколько лишних секунд, пытаясь сказать этим жестом все, что не может словами. Да и какие тут слова на самом-то деле – «держись?». Он не был бы тут, если бы не держался каждый божий день. «Все будет хорошо?» - ага, при их-то работе. Поэтому она просто сжимает ладонь, дожидается, когда он чуть заметно кивнет и повторяет:
– Иди, три минуты.

Рос, конечно же, понимает, что в отделе в последнее время творится какая-то херня. Точнее, она даже знает что именно за херня – Гарри опять ударился в охоту на ведьм. Слишком часто он в последнее время отправляется на «рыбалку», оставляя работу на нее, и не нужно быть гением, чтоб понять: под угрозой должна быть достаточно старая операция – двадцатилетней, а может, и большей давности. В любом случае, это конец восьмидесятых, и это значит - жесткая паранойя относительно ядерного оружия с обеих сторон. Так что в свете прибытия этого агента, ситуация очень даже может обернуться в том числе и таким образом, что дело дойдет до шантажа «такими» материалами.
«Ладно», - думает она, отправляясь на кухню ставить чайник, - «сейчас слишком много вариантов развития событий - не просчитаешь… так что подождем, будем держать ухо востро и решать проблемы по мере их поступления».

Шум воды в ванной прекращается, и она краем глаза видит, как Лукас возвращается в гостиную - на свое место у дивана. Он всегда ходит на удивление тихо. И это при его-то габаритах! Рос иногда гадает - рабочая это привычка или тюремная. Вот складывать руки за спиной - это да – тут даже гадать не приходится. На этот раз она решает не напоминать: он опустит руки, но через какое-то время снова сцепит их за спиной, а сейчас, будучи на взводе из-за воспоминаний, еще и расстроится. Есть способы и получше. Рос разливает по кружкам чай, щедро сдабривает обе порции коньяком и добавляет по пол-ложки обнаружившегося в дверце холодильника меда – не самый идеальный рецепт, но на скорую руку в полпервого ночи сойдет.

- Держи-ка, - Она отпускает кружку, только убедившись, что руки у Лукаса не дрожат, и садится перед ним на диван со своей порцией. Норт делает осторожный глоток, довольно жмурится – после возвращения от русских он ужасный сластена - и Рос радуется, что в последний момент добавила в его кружку еще и сахар.
– Не обожгись.
Она смотрит, как Лукас потягивает напиток и думает о том, что делать с ним сегодня. Он лучше спит, когда ночует у нее (она все еще получает отчеты доктора Шэрмана), да и синяков под глазами при его бледной коже не скроешь. Обычно он спит на полу – Рос пробовала как-то раз приказать ему спать на диване - и сама не смогла уснуть, слушая, как он ворочается. Лукас тогда виновато замер, когда в ту ночь она подошла к нему в темноте. Но после её тихого: «Если тебе так лучше, спи, где хочешь», перебрался на пол и моментально вырубился. Эту тему Рос больше не поднимала.

Но похоже, что придется – не стоит его сегодня оставлять одного. Норт аккуратно отставляет пустую кружку – его немного ведет – усталость после тяжелого дня, нервы, алкоголь.
- Лукас.
Он сначала недоуменно хмурится, когда она хлопает по дивану рядом с собой, потом до него доходит, но с места он не двигается.
- Иди сюда, Лукас.
Ей приходится повторить чуть жестче, прежде чем он подчиняется.
Укладывается он осторожно – не привык, не уверен, что и насколько ему можно. Рос отставляет кружку, хозяйским жестом притягивает его так, чтоб он устроил голову у нее на коленях. Она укрывает его пледом и принимается легонько гладить по волосам. Он расслабляется, словно отпуская себя с каждым вздохом сильней и сильней. Через десять минут он уже сопит, обнимая ее колени. Рос тянется за кружкой немного жалея, что там не кофе. Вопреки ее ожиданиям он не просыпается ни разу за эту ночь.

Остаток уикэнда проходит спокойно.

Неделя большого саммита начитается с рутины – предварительные переговоры, последние проверки персонала в отелях и аэропортах, аккредитованных переводчиков, секретарей и журналистов; острожное приценивание к составам групп на предмет того, кто из них может оказаться игроком враждебных разведок. Обычная работа. Рос, в основном, торчит в офисе, потому что Гарри периодически куда-то загадочно исчезает. В среду Лукас и Джо с самого утра мотаются от аэропорта до отелей и обратно, сопровождая прибывающие на саммит делегации – все идет как по часам. А потом появляется этот мальчишка с иммобилайзером в рюкзачке и мишенью для всплывшего из небытия Майкла Сэндса между лопаток… и все летит в тартарары.

На пути к вокзалу Рос выжимает из машины все что можно, так что даже Джо, привыкшая к сумасшедшему стилю вождения Адама с беспокойством смотрит на нее. А Сара Митчелл на заднем сиденье только ойкает и зажмуривается. Рос использует все трюки, какие знает, петляет как может – времени мало - чем быстрее Митчеллы покинут Великобританию тем лучше. В одной из подворотен она тащит Сару в другую машину и разворачивается в обратном направлении, пока Джо уводит возможную слежку по прежнему маршруту. И все равно ей никак не удается стряхнуть ощущение, что та полуулыбка и многозначительное: «Мы же были честны друг с другом», вовсе не были точкой в их взаимоотношениях с отступником от MI6.

«Быстрее, быстрее, быстрее», - тревожно стучит у нее в висках. Она до последнего думает, что они успевают. Но мальчишка - глупый, упрямый идиот – устраивает истерику, и они опаздывают. Фатально опаздывают.
Смерть Дина бьет по Лукасу очень больно. Где-то там у него внутри - то немногое, что выжило после восьми лет русского ада - жаждет спасать, служить и защищать. Жаждет наверстать эти годы. И мальчишка - глупый, упрямый идиот – успел ему чем-то понравиться за пару этих сумасшедших суток. Ну и да - Рос знакомо это чувство, когда кажется, что если ты спасешь человека, то и тебя – спасут. Непременно спасут, даже если головой знаешь, что для тебя - уже поздно. Давно…

Норт с каменным лицом звонит в штаб-квартиру, скорую, полицию, объясняется со службой безопасности вокзала и ищет в мобильнике Сары ближайших родственников или хотя бы знакомых, помимо ее больной престарелой матери. Миссис Митчелл истерично бьется у нее в руках, и Рос сначала даже не слышит трель мобильника в кармане куртки. К счастью, женщина в форме службы безопасности вокзала перехватывает у нее рыдающую мать, и Рос выуживает телефон из кармана. Номер скрыт, но она знает, кто это.
«Ваша готовность защищать граждан Великобритании достойна вознаграждения, мисс Майерс», - говорит ей Сэндс и отключается.
А следом приходит смс - несколько знаков - старая межведомственная шифровка означающая: «тот же тайник».
В пластиковой коробке лежит флешка - почти такая же, какую она оставляла здесь сутки назад, И записка – «Ближневосточный вопрос еще далек от окончательного урегулирования – не хотелось бы, чтобы у Москвы было что-то, что может снова затормозить процесс».
Рос возвращается на парковку, забирается в машину, хватает нетбук и наушники. На флешке - только один видеофайл и она уже знает что там.

Снимают немного сверху и из угла - машинально отмечает она - но качество слишком хорошее, чтобы поверить, что это обычная запись камеры наблюдения. Да и таких наездов с целью показать крупным планом лицо "главного героя" стандартное оборудование делать «не приучено». Зрачки у Лукаса расширенны так, что радужки за ними практически не видно - это заметно даже на черно-белой записи.

- они мне вкололи что-то…

Камера возвращается к общему плану - помещение достаточно просторное и выглядит почти "цивильно". Если и есть где-то окна с решетками, то из-за наклона камеры их не видно. Вдоль одной из стен тянутся простые деревянные... скамьи?... «Nary» - это называется «nary», вспоминает она. Лукас сидит лицом к камере, подобрав одну ногу под себя, чуть откинувшись назад и опираясь руками о доски - насколько можно разглядеть - потому что перед ним стоит мужчина. Крупный - может и ниже Норта ростом, но куда шире в плечах и массивнее. Коротко стриженный, одетый в темную водолазку и безликие брюки. Стоит спиной к объективу, как специально, хотя почему "как"…

- не zeki... заключенные... но и не охранники…

Мужчина наклоняется к Лукасу и что-то говорит. Рос выкручивает звук до максимума:
- ... что у нас тут такой хорошенький мальчик появился, просто не смог удержаться от визита.
Мужчина придвигается ближе, запускает пятерню в волосы Лукаса. Пятерню правой руки - отмечает Рос, - чтобы обзор камере не загораживать. Левая же рука опускается Лукасу на плечо (на том надета обычная, растянутая wife-beater, которую русские почему-то зовут alkogolich'ka) большой палец лениво, по-хозяйски, скользит вверх-вниз.
- Насиделся, поди, в одиночке? Наскучался?
Лукас льнет к его рукам - и Рос на автомате прикидывает, сколько же афродизиака было в том коктейле, которым его накачали. В MI5 тоже составляют такие вот "спецпрепараты" - и тоже - тишком-тишком: права человека, конвенции… чревато еще как. Но Рос примерно представляет, что в тот момент ощущает Лукас. Чувствительность к прикосновениям зашкаливает, волна за волной накатывает возбуждение, и – вдобавок - полностью отключаются рассудок и тормоза.

- Konchaj ljasy tochit', - второй голос раздается неожиданно.
Его обладатель, видимо, стоит у стены в слепом кармане, за камерой. Голос протяжный, с ленцой, и… злее чем у первого.
– Конечно, наскучался. Глянь, как облизывается.
Снова крупный план: расфокусированный, плывущий взгляд Лукаса, и улыбка – шалая и чужая. Он и правда облизывает губы - медленно - потому что с концентрацией у него сейчас явно не очень… Но выглядит при этом - в самый раз для обложки Дейли Мейл с заголовком "на что МI5 тратит деньги налогоплательщиков", если бы Москва решила когда-либо опубликовать эту запись.

- Как кошак мартовский облизывается, - гогочет первый, и камера снова отъезжает, показывая, как мужчина с силой очерчивает контур губ Лукаса большим пальцем.
- Ох, рабочие губы, ох рабочие! - бросает «браток» напарнику вроде бы через плечо, но при этом умудряясь не показывать камере ничего, кроме коротко стриженого затылка.
Невидимый второй фыркает:
- Ну что, кошак, хочешь сметанки? - ржут уже оба. - Побаловать тебя после карцеровских-то гнилых сухарей?
Большой палец бугая продолжает скользить по губам Лукаса, и вот уже Норт в кадре улыбается той чужой обдолбанной улыбкой и берет палец в рот.
- Отличная соска, - комментирует первый через пару секунд и свободной рукой лезет расстегивать себе штаны.
- Хоть хрен ему свой дай, прежде чем нахваливать, - доносится от второго, и после паузы, одобрительно. - Хотя старааааается.

А Лукас старается: он прижмуривается от усилий, и издает недовольный протестующий звук, когда бугай забирает у него палец и невольно тянется следом за ним. «Браток» пихает Лукаса назад, так, чтобы тот лег, опираясь на локти, и Рос замечает край татуировки «ничего не вижу…» у него на руке. Значит - писали не сразу после того как его взяли, и к моменту записи уже наверняка знали, с кем имеют дело.

Первый, активно надрачивая, подносит член к губам Лукаса, и за кадром с сомнением раздается:
- Может, все-таки заморозку?

«Это что - оператор подал голос?» - на автомате отмечает Рос.

- Не бзди, я пальцами гвозди гну, on u menja ne rypnetsja.
Пальцы умелым захватом ложатся на челюсть Норта, а вторая рука «братка» ерошит ему волосы на затылке.
- Но кошак же у нас и сам хочет? Хочешь ведь, suchka ty martovskaja?
И Лукас кивает, пытается сглотнуть и облизнуться одновременно и хрипло выдает:
- Да. Хочу. Да.

Его не то что бы берегут, отстраненно замечает Рос - поначалу он пару раз давится - но приказ "выдавать на камеру удовольствие" явно имеется.

- Ох, же ж хорош, сучка, - довольно выдает «браток», равномерно вбиваясь Лукасу в рот.

Тут наконец, появляется в кадре и второй - камера немедленно смещается вбок, по-прежнему держа Лукаса в центре. Этот - точная копия Первого, который сейчас как раз трахает рот Норта - от коротко стриженого затылка до безликой обуви. За исключением того, что он впервые появляется в «фильме» с уже расстегнутыми штанами и с членом в полной боевой. Второй присаживается на нары возле Лукаса, загребает его ноги на себя и, пройдясь по ним руками от лодыжек до бедер, рывком стаскивает с Норта тренировочные штаны. Лукас глухо мычит, дергает рукой, пытаясь не то прикрыться подолом майки, не то притянуть второго tovarishсha поближе к себе; но тот уверенно перехватывает его предплечье и ждет, пока первый кончит - последними глубокими толчками - не оставляя Лукасу другого выбора, кроме как глотать.
- Nu idi sjuda, koshak!

Первый все еще лениво толкается «suchechke» в рот, когда Второй забирается на нары с коленями, рывком раскидывает бедра Норта в стороны и… Лукас мычит, а потом, когда Первый наконец отваливается от него, стонет в голос. Второй, порыкивая, продолжает натягивать его на себя – поза не самая удобная, но зато она открывает «прекрасный вид». На то, как Лукас выгибается, когда ему выкручивают соски, на стоящий колом член… впалый живот и выступающие ребра, «познай тебя» и Архитектора на груди, когда майка задирается.
Рос кажется, что в какой-то момент Лукас дергается, пытаясь не то вырваться, не то сменить позу, все-таки елозить голой задницей по нарам - то еще удовольствие, даже под действием «коктейля», но… «обязательную программу» «статисты» еще не откатали. Сыто отвалившийся после минета «браток», наклоняется к уху Норта, и, жарко выдыхая бесконечную литанию про: "horoshuju, gorjachuju, technuju suchechku" накрывает его член ладонью. Пробегается по всей длине, ныряет вниз; легонько прихватив за яйца, возвращается вверх - и останавливается, едва касаясь кончиками пальцев головки. Лукас почти выдирается из крепкой хватки на бедрах, подаваясь навстречу этому прикосновению.

- Хочешь, еще, кошак?
- Дааа, - стонет Лукас.
Снова - ленивое движение вверх-вниз. Лукас хнычет.
- Еще, suchka ty technaja?
- Даа… ещеее.
Пальцы сжимаются чуть крепче, прокатываются по стволу чуть быстрей, на излете движения «браток» скользит большим пальцем по головке, задевая мокрую щелку. Лукас цепляется за него слабыми руками, и выстаныевает, не дожидаясь вопроса:
- Еще. Еще. Еще... Pozhalujsta… eshhe!

Когда он кончает, они ставят Лукаса на колени на нарах и идут на второй заход. Тот который сейчас долбится ему в рот, время от времени делает перерывы, чтобы дать Норту озвучить все эти "да", "еще", “мне так хочется!'' и "пожалуйста сильнее, пожалуйста".
…Отличного качества ФСБшная порнушка, с обязательным облизыванием в финале члена, только что вынутого из твоей же собственной задницы.

Когда стихают шлепки плоти о плоть, сочные маты, хриплые "da, eshhe, pozhalujsta" и окно плеера темнеет, мигая синенькой стрелкой "повторить", Рос откидывает голову на спинку сиденья и представляет, что было дальше.
Судя по тому, что ей было известно о действии таких коктейлей и состоянию Лукаса, его вырубило в течение трех-четырех минут. Следующие часов двенадцать ему предстоял "веселенький" отходняк: тошнота, рвота, учащенное сердцебиение, дезориентация, потеря памяти, озноб и обмороки... Интересно, сколько времени они дали Лукасу прежде, чем потащили в "кабинет" и предъявили эту запись... Едва ли часов восемь…

Рос свешивается из машины, аккуратно кладет нетбук вместе с флешкой под колесо, поворачивает ключ зажигания в замке. И, с мрачным удовольствием проезжается по ним раз шесть, пока на асфальте не остается ничего, кроме горелых следов шин, мелких обломков пластика и впечатавшихся в асфальт капель металла от микросхем.

В штаб-квартире ее ждут плохие новости: Гарри арестован за измену, и никто не знает где Норт.

@темы: Lucas, fanfiction

---

[005 сткглм]

по заказу 003 сткглм

Название: Хороший день
Автор: 005
Бэта: -
Персонажи: Лукас Норт, Олег Даршавин.
Рейтинг: R
Размер: ~ 1035 слов
Жанр: ????


Ему, наверное, уже не никогда не потребуется будильник. Примерно в 5.45 запускают генератор греть воду, и он привык просыпаться за пару минут до низкого ворчащего гула.
После «ночных сеансов» это не очень удобно, потому что после пробуждения он не может заснуть снова. Проблемы со сном. Так что весь следующий день после «ночного сеанса» он ходит сонный и рассеянный — и Олег обязательно ловит его на чем-нибудь во время дневного или вечернего допроса.

Сегодня был «ночной сеанс», но он просыпается от лязга двери. Пока он одурело вытягивается рядом с койкой, в камеру заходят конвойные и Олег — бодрый, свежевыбритый, пахнущий этим русским офицерским одеколоном — коротко кидает:
— За мной.

На Лукасе только трусы; ноги стынут, он тащится по коридору, и мысленно бормочет: «если направо — кабинет, если налево — допросная. Направо — кабинет, налево — допросная». О чем таком Олегу приспичило узнать в четыре утра (спасибо часам в коридоре), можно только догадываться. Какими методами он будет это узнавать… сейчас поймем.

Они идут прямо, через сдвоенные посты внутренней охраны. Ух ты. Похоже, это жилой блок сотрудников.
Олег открывает дверь с номером 013, вталкивает в маленький коридор Лукаса и так же коротко — «свободны» — отпускает конвой.
Комната похожа на очень средней руки гостиничный номер. Лукас переминается с ноги на ногу на дешевом ковролине.
— Раздевайся.
Он автоматически спускает трусы, вышагивает из них и отпихивает ногой, прежде чем соображает, что делает. А?

— Дверь налево — туалет и ванная. Мойся. Там есть полотенце и халат. Лукас, очень прошу: без hrenoteni этой твоей. В ванной не топиться, вены не резать и не перегрызать, не вешаться, в форточку не выпрыгивать, дверь не выбивать, решетку с окна не выламывать. Когда вымоешься, можешь лечь поспать, кровать застелена. Когда проснешься…. там посмотрим, — Олег разворачивается и выходит в коридор. В замке поворачивается ключ.

Что бы это ни было, думает Лукас спустя десять минут, сидя в ванне в пенной копне (опрокинул в воду под струю почти весь флакон с шампунем), пока — пока — мне это нравится. Он пытается оттереть грязь с бедер, пока не соображает, что это россыпь синяков разной стадии зрелости. Он лежит в воде, поджимая ноги, и притапливает ярко-желтого пластикового утенка. По крайней мере, у того, кто обставлял номер, есть чувство юмора.

Он запихивает утенка в карман халата и шлепает в комнату.
Раз: трусы, которые он пристроил на спинку кровати, исчезли.
Два: на тумбочке рядом с кроватью появились коробочка с берушами, графин с водой и стакан.
Три: постельное белье накрахмалено и немного пахнет лавандой.

— Ohuet', — говорит Лукас сам себе, сбрасывает халат, забирается в кровать, вставляет беруши и зажимает утенка в руке, — grazhdanin nachal'nik, я английский шпион.
Постельное белье жесткое от крахмала, запах лаванды обволакивает его сине-сиреневым облаком и он засыпает.

Он снова просыпается от стука двери. Прямо перед его носом — сервировочный столик на колесиках. С кофейником-термосом, и с традиционным большим английским завтраком. Глотая сосиски с грибами и пялясь на пристроенного на крышку масленки утенка, Лукас думает, что удивился бы значительно меньше, если бы в комнате обнаружился слон в балетной пачке.

Сколько сейчас времени? В комнате нет часов, но он чувствует себя выспавшимся… серая хмарь за окном не дает ответа на вопрос.
То, что в стенном шкафу обнаруживается одежда по размеру — белье, носки, джинсы, свитер, шарф и куртка, рабочие ботинки, — удивляет его не так сильно. Видимо, он должен одеться? Не вопрос. Утенок отправляется в карман куртки, а когда он завязывает двойным узлом шнурки, перед глазами возникают точно такие же ботинки. На ногах Даршавина.

Скотина. Ходит бесшумно, я еще и заикой стану ко всему прочему.
— Выньте беруши из ушей, мистер Норт. Идемте, прогуляемся.
Здесь не будет слона в балетной пачке, думает Лукас. Мне предстоит увидеть опаздывающего медведя с часами-кукушкой в жилетном кармане.

Олег выводит его за периметр. Олег дает ему щуп — slega, sklonjaetsja v zhenskom rode — и рюкзак. Олег тащит его по кочкам, периодически проверяя тропу щупом и подгоняя. Олег приводит его на небольшой островок, поросший осинником, и они вспугивают уйму птиц.
В рюкзаке обнаруживается термос с чаем и здоровенный пакет с яблоками, сэндвичами и холодным мясом. У Олега есть фляжка с виски.

Это сон; осеннее солнце иногда выглядывает из-за низких облаков, воздух кажется прозрачным, он вне четырех чертовых стен; он, блядь, на прогулке. На прогулке вместе с Даршавиным.
Примерно четыре часа они проводят, наблюдая за птицами и соревнуясь в знании каверзных мест из Троллопа. Олег побеждает с разгромным счетом, после чего наливает и отдает Лукасу последнюю порцию виски из фляжки и гонит его в обратный путь по этому полу-болоту, издеваясь над тем, как Лукас произносит отдельные слова и выражения на русском. В ответ Лукас язвит об особенностях произношения звонких и глухих конечных согласных в исполнении Олега.

Уже перед воротами Лукас соображает, что за время сегодняшней прогулки ничто не мешало ему примерно раз сорок попробовать дать Олегу по голове, притопить в ближайшей луже и сбежать. Попытаться сбежать. Побег. Он сжимает утенка в кармане куртки, утенок вспискивает. Ah ty ebannyj zhe gus'.
— Хороший сегодня был день, товарищ старший следователь.
Олег молча кивает.

Во внутреннем дворе Олег командует конвою:
— Заключенного Норта переодеть как обычно. В девятнадцать тридцать доставить в большую допросную. Мистер Норт, сегодня мне очень хотелось бы наконец узнать определенные подробности операций, известных вам как Зет Четырнадцать и Браво Чарли Три. И я узнаю эти подробности сегодня, мистер Норт.

Довольно странно слышать обещание допроса с пристрастием — с большим пристрастием — с очень таким пристрастием — тем более что об этих операциях Лукас уже давным-давно рассказал все что знал, все что знал, все что знал, все что знал, а этого он знать не мог и рассказать об этом не может, нет, не может, он не мог знать этого, он не мог, он же просто не знает, не знает, поэтому и рассказать не может. Я не знаю, я не знаю, я не знаю, я не знаю, ja ni hrena ne znaju, ja ne ponimaju, o chem vy menja sprashivaete, tovarishh starshij sledovatel', — произнесенное тем же голосом, и тем же тоном, что и описание паба в ирландской деревне.

Олег смотрит на него и добавляет:
— Это был хороший день, Лукас. Следующий такой день будет через год. Happy birthday to me, кстати. Игрушку можете ему оставить. До вечера, Лукас.

***
Когда примерно через четыре месяца во время помывки в общей душевой один из террористов пошло шутит про мальчиков с резиновыми уточками, вспыхнувшую драку удается разнять, только включив газ.
Во время драки утенок исчезает.
Карцеры переполнены.
До следующей прогулки по болотам остается примерно двести сорок один день.

@темы: Lucas, Oleg, fanfiction

---

[005 сткглм]

Название: Запись
Автор: 005
Бэта: -
Персонажи: Лукас Норт, Адам Картер, Гарри Пирс, Конни Джеймс.
Рейтинг: R
Размер: ~ 782 слова
Жанр: ????
Предупреждения: таймлайн - за кадром 7х01 и позже


Конни заходит в кабинет к Гарри и кладет на стол флешку.
— Запись, Гарри. Я думаю, ты должен быть в курсе. Адам говорил с Лукасом в ту ночь, когда Лукаса обменяли. Скорее всего, Адам отключил всю технику — и был уверен, что запись не ведется. Но там стоит пара микрофонов, которые пишут все время — на всякий случай — и потом сбрасывают суточные записи на сервер. Адам не знал об этом. По большей части там ничего нет, «пустышки». Малькольм попросил меня помочь в удалении таких «пустышек» — их накопилось довольно много за десять лет. Я увидела, что у файла отличается размер — а по нашим записям никаких допросов в тот день не велось. Я прослушала только пару фраз, Гарри. Не думаю, что мне необходимо слушать весь файл. Малькольм знает только то, что «пустышки» удалены.
— Спасибо, Конни.
Гарри Пирс вставляет флешку в порт и надевает наушники.
***
— Я должен задать тебе несколько вопросов, Лукас. Это все пока не официально. Записи не ведутся. Чаю?
— Да, спасибо. Спрашивай.
— Осторожно, горячий. Тебя избивали?
— Да.
— Оцени по шкале от одного до десяти. Десять — после сеанса вызывают бригаду скорой. Восемь баллов — ты не в состоянии передвигаться без посторонней помощи.
— Восемь баллов несколько раз, не скажу точно, сколько. Чаще — около пяти-шести баллов. Я мог держаться на ногах.
— Пытки?
— Имитация утопления. Электрический ток. Нечто вроде дыбы. Сенсорные раздражители. Лишение сна. Я не смогу подсчитать сколько раз, Адам. Не сейчас, во всяком случае.
— Потом тебе оказывали медицинскую помощь?
— Да. Всегда.
— Ты готов пройти медкомиссию? Полную? Тебя проверят целиком.
— Нет.
— Они могут обнаружить что-то, о чем ты не хотел бы говорить?
— Да.
— Хорошо, медкомиссию можно отложить примерно на… на полгода. Тебе хватит полгода?
— Думаю, да.
— Не хочешь больше ничего рассказать?
— Я должен был подчиняться определенным правилам, Адам. Если я не подчинялся, меня наказывали.
— Так. Каким образом?
— Карцер. Ограничение подвижности. Урезание рациона. Физическое воздействие. Есть много способов, ты сам знаешь.
— Понятно. Ты соблюдал правила?
— Я старался.
— Еще что-то?
— И, возможно — я не уверен — у них есть компрометирующая меня запись.
— Она была сделана без твоего согласия?
— Я не давал согласия. И я был не в себе, когда они снимали.
— Поясни.
— Они сделали укол.
— И?
…
— Лукас?
…
— Лукас, это было против твоей воли. Ты не обязан оправдываться.
— Да. Я говорю «да» и «еще» на той пленке. Я прошу большего… там, в той… постановке. Мне потом показывали этот… ролик.
— Это случилось только однажды?
….
— Я имею ввиду, когда они снимали. Еще чаю?
— Да. Спасибо. Не знаю. Но, думаю, если будет попытка шантажа — то всплывет именно эта запись. Остальные… не подходят.
— Те правила, которые ты соблюдал — это касалось тюремного распорядка, или не только его?
— Не только тюремного распорядка. Это были правила… правила моего поведения.
— Особенные правила.
— Да.
— И их соблюдение было обязательным именно для тебя.
— Да.
— Посмотри мне в глаза.
…
— Подними голову и посмотри мне в глаза.
…
— ЛУКАС НОРТ, ПОДНИМИ ГОЛОВУ И ПОСМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА! Извини. Извини, пожалуйста. Не беспокойся, лично мне эта чашка никогда не нравилась. Если ты захочешь поговорить…
— Я не захочу.
—…то ты можешь обратиться к Рос. Думаю, она способна… способна выслушать тебя. Извини еще раз. И спасибо за беседу.

Запись заканчивается. Гарри задумчиво смотрит сквозь стеклянную перегородку: Рос и Лукас стоят рядом с окном и о чем-то беседуют. Гарри думает о том, что означает фраза Рос «Через час. У меня», которую она однажды небрежно бросила Лукасу, думая, что никто не слышит.

***
За полчаса до посещения Гарри Пирса Конни внимательно прослушивает эту странную запись.

***
— ЛУКАС НОРТ, ПОДНИМИ ГОЛОВУ И ПОСМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА! Извини. Извини, пожалуйста. Не беспокойся, лично мне эта чашка никогда не нравилась. Если ты захочешь поговорить…
— Я не захочу.
—…то ты можешь обратиться к Рос. Думаю, она способна… способна выслушать тебя. Извини еще раз. И спасибо за беседу.
— Адам, есть еще кое-что.
— Да?
— Я не помню примерно четырех с половиной месяцев.
— То есть?
— Я не помню примерно четырех месяцев своего заключения. После того, как меня опознали как Лукаса Норта, меня перевели в другую тюрьму. Я помню перевозку. Я помню новую камеру. И потом я просыпаюсь в больничном блоке.
— То есть?
— Я не знаю, Адам.
— … совсем ничего?
— Пустота.
— Интересно.
— Мне тоже.
— Возможно, это нечто вроде индивидуальной реакции? Ты очнулся в больничном блоке. Сильные повреждения? Послеоперационные шрамы? Проблемы с сердцем?
— Вроде бы нет. Ничего такого.
— Ладно. Я тоже не знаю. Психоаналитики потом скажут, что это от того, что ты увидел бесформенные брюки на том, кто проводил твой допрос, и твое подсознание выдало тебе детскую картинку соседского пьяницы, который как-то уснул с расстегнутой ширинкой — и ты испугался и обзавидовался тому, что увидел. И ты был так потрясен, что… Ну, или что-то вроде того. Не забудь сказать об этом на медицинском обследовании, ладно?

***
Конни вырезает все, что идет после фразы «и спасибо за беседу», записывает файл на флешку и идет к Гарри Пирсу.

@темы: Lucas, fanfiction

---

[004 сткглм]

мне вчера напомнили, что я сюда авки не принес.
исправляюсь.

20 штук

1	2	3	4

5	6	7	8

9	10	11	12

13	14	15	16

17	18	19	20

@темы: фанарт: аватарки

---

[ritaritzy]

Перловка №3
третий тред был уже не таким безбашенным, ибо именно тогда народ начал курить СТКГЛМ
но порох аноны не растеряли - есть на что посмотреть, есть что почитать

1 - девушку должны изнасиловать, а Портер говорит: дорогая, не волнуйся, я их всех изнасилую в ответ, чтобы отомстить за тебя
2 - Портер подумал: ну ок.
суровый английский мужик))))
3 - к вопросу о "шьем фандом по одной серии" - как это было?
ОБОГЕ
КТО СДЕЛАЛ 8х04
ПОЧЕМУ Я ЕЕ СМОТРЮ
МНЕ ПЛОХО
ЖОПА АРМИТАЖА
ИЛИ ПРОСТО ЖОПА
4 - 005, помнишь? твоих лап дело))) СХОДИЛА НА ОБЕД. ВЕРНУЛАСЬ. УПАЛА В АРМИТАЖА.
5 - Du Bёkar блядь!
6 - дайри накрылись - тред дошутился про Лушанку
7 - СОЦИОНИКА В ТРЕДЕ! ИЗЫДИ БЛЯТЬ!
нет уж хуй, будете вечером яйца армитажа обсуждать, дайте блять про человека ваще поговорить
8 - ЧТО ТРЕНИКИ ЖИВОТВОРЯЩИЕ ДЕЛАЮТ!!!.
9 - пришла пора вносить изнасилованный труп Олежки
10 - Типирую британских шпионов. Дорого.
11 - 005 отжигал весь тред)))
Пролетая над моралью, с Лукаса Норта упал труп Олега Даршавина
12 - да чёта не очень хочецца верить в то, что Ричард гей (первый пост)
да хоть с кем, лишь бы трахался с удовольствием (второй пост)
ДА, ДА, ДА!!!!!
какая разница - мужчина или женщина при анальном сексе (третий пост)
13 - Дева+адвокат. Думаю, я имею некоторое представление о бездне пиздеца Армитажа.....
14 - тред переквалифицировался в пронзателей)))
Слушайте, его в детстве не насиловали, а?
поскольку я ебаный извращенец, я об этом уже пару дней фантазирую думаю
а многие бы комплексы это объяснило, кстати

фух, просмотрел половину треда - тяжелый для восприятия тред на самом-то деле
укура уже нет, а вот полной упоротости - весь тред, за Ричарда взялись серьезно
009
просто курить закончили а хэдканон не отпускал - взялись шить сами (с) 006

и окончательный финал - пошло в народ
УШЛА МЫТЬ АРМИТАЖНЫЕ МЕСТА
ПОСРЕДСТВОМ АРМИТАЖА ОТКРЫЛИ НООСФЕРУ

@темы: Перловка

---

[ritaritzy]

Второй тред ненависти представляет - перловка-2 (вместе с комментариями четвертого треда)
и придется все ЭТО убирать под кат))) но для затравки оставлю первую партию перлов

1 - в анлофандоме армитаж боттом даже в гете (как в воду глядели))))
2 - выебать Мэриэн мечом в последний раз - это реальный Гисборн!
3 - 40 страниц за полчаса - Я НЕ ЗНАЮ КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ
4 - хвостик в жопу воткнуть, удила в зубы - и КАТАЙ МЕНЯ АРМИТАЖ КАТАЙ ПОЛНОСТЬЮ (я рыдаю )
5 - бубенцы вы мои фаберже!
6 - нежно погладить простату всей ладошкой (ОМГ - мы это писали )
7 - сучки всем раздеться и сесть на пол (это был явно дарк!Портер)
8 - предложили наши любимые админы - МЫ ЧТО УГОДНО ЛИШЬ БЫ АРМИТАЖА
9 - КАК ВЫ ХОТИТЕ ТРАХНУТЬ АРМИТАЖА (вопрос года, можно сказать )
10 - ВСЕ БАБЫ ДАЮТ ЕМУ В ЩЩИ

мне нужна передышка...
второй тред - это тяжелый наркототеГ, он снова меня заводит...
СЦУКО, Я СНОВА ХОЧУ ЕГО ВЫЕБАТЬ!!!

и пирожками мы там тоже баловались)))
1 - армитажетред - это ТРЕД С ЯЙЦАМИ
2 - А с виду такой приличный человек (это про гифку с торнтоном сказали, если чё)
3 - ПОЖАЛУЙСТА, ДАВАЙТЕ ПОСЛЕ ОБЕДА СОБЕРЕМСЯ? МОЧИ НЕТ( (первый пост)
ДЕРЖИСЬ ИДИ РАБОТАЙ (второй пост)
4 - уже ставшая легендой))) в-а Армитажа 2.0
5 - я смотрю вы в совершенстве владеете техникой допроса (у меня уже истерика))))
6 - ЕБАТЬ КАК Я ВАС ВСЕХ НЕНАВИЖУ ОПЯТЬ НЕ СПАТЬ НЕ ЕСТЬ НЕ РАБОТАТЬ
7 - в тред пришла эпоха гета))))
8 - и ПИРОЖКИ
на самом деле портер моран
на самом деле сильва бонд
на самом деле м мужчина
ты файлы перепутал кью
9 - Жил-был на свет дядя Лукас
Но очень он недолго жил
Сказал всем на планерке Портер
Такой вот я, блин, негодяй
10 - на самом деле я Гай Гисборн!
орал сигая с крыши Джон
фигессе, ты отъелся! - думал
простой чернобыльский орел
11 - И Лукас Портера комфортил
И Портер Лукаса ебал
Но вот закончились грибочки
И Гисборн тут же улетел

приход во втором треде был самый глючным - продолжаем

1 - ЖОПУ МЯТЬ ГЛАДИТЬ ЖЕВАТЬ ДЕЛАТЬ ВСЕ (кажется я голодный анон хД)
2 - АНОНЫ! ПОКАЙТЕСЬ! ЖОПА БЕЗ АРМИТАЖА - ПРОСТО ЖОПА, КАКОЙ БЫ МЯСИСТОЙ ОНА НЕ БЫЛА! ДАВАЙТЕ ЛЮБИТЬ АРМИТАЖА ЦЕЛИКОМ!
3 - И УХИ ТОЖЕ!
простите но я прочитала хуи
Не ты одна
4 - есть у кого в быстром доступе ссылка на видео с жопкой? я потерял где-то, а очень хочется по-быстрому вздрочнуть
5 - он ведь стонать начнет!!! СТОНАТЬ! понимаете?
спасибо, кончил
6 - ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД НА СТОКГОЛЬМ ОТХОДИТ ЧЕРЕЗ ПОЛ ЧАСА
7 - НОВОПРИБЫВШИЙ, ЗНАКОМЬСЯ, ЭТО ТВОЙ НОВЫЙ ОБЪЕКТ ЭРОТИЧЕСКИЙ ФАНТАЗИЙ. НОС!
8 - БЛЯ А ДАВАЙТЕ ПОСПОРИМ ЧЬИ СЕРИАЛЫ ТУПЕЕ - ТЕРНЕРА ИЛИ АРМИТАЖА!
СТАВЛЮ ВСЕ НА АРМИТАЖА! МЫ ВАШ БИИН ХЬЮМАН ОДНОЙ СЕРИЕЙ РОБИН ГУДА ПОБЬЕМ
9 - Связанный Армитаж/стул - любимый пейринг
10 - СЕЛА ПИСАТЬ ЕБЛЮ - ПЕРСОНАЖИ УДАРИЛИСЬ В РАЗГОВОРЫ

а вот это вишенка на торте
"на улицу упал метеорит. я не могу выйти на улицу. с вами еще посижу, тут безопасно" (с) второй армитажетред
финальный приговор второго треда армитажненависти
КТО КУРИЛ В ТРЕДЕ? это все метеоритная пыль, бро

комментарии из четвертого треда к перловке из второго

1 - Красная монтировка там же была?
да, перед метеоритной пылью
сначала мачете, потом красная мотировка))))
2 - Слушайте, карандаш - это очень многофункциональная вещь. Можно в жопу, можно в уретру...
3 - меня только прочтение того укура завело до мокрых трусов
4 -за неоднократное виртуальное изнасилование
Блин, это похоже на тост
Еще с отягчающими:
1. совершенное группой лиц
2. с особым цинизмом
3. с использованием посторонних предметов
Чо там еще у нас было?
Короче, привет, Лушанка!
5 - В нашем хедканоне Лукас пришел к Джону девственности лишаться. Портер его сначала нэжжно, а потом без согласия и смазки в рамках общеобразовательного процесса...
6 - он приходовал своего кузена - и ему пофиг, как зовут кузена, потому что ЕГО - ДЖОНА ПОРТЕРА - САМОГО ДВОЕ.
7 - Настоящих поклонниц сэра Гая Гисборна невозможно оскорбить, сказав: "Гисборн - сволочь и гад!" Они просто ответят: "Мы знаааем..." *влюбленно при этом улыбаясь*
8 - Я помню, как-то внезапно это случилось - сперва был какбэ более-менее приличный цивильный разговор, а потом бац! и Ричард уже стонет, привязанный к постели

@темы: Перловка

---

[ritaritzy]

Перловка из Армитажтредов - сохраняем память пяти поколений)))
выкладывать буду именно в таком виде, как это постилось в тред

1-ый тред

1 - ПОСЛЕДНЯЯ ПЫТОЧНАЯ ГИФКА, ГДЕ ОН ЕГО ТАК НЕЖНО ЗА ШЕЙКУ ДЕРЖИТ, ПОКА ПЫТАЕТ (а ведь еще ничто не предвещало беды)
2 - ВОДОЛАЗНЫЙ КОСТЮМ - ГОРЕ, БОЛЬ, СТРАДАНИЕ (народ ЕЩЕ не был в теме, но УЖЕ догадывался)
3 - прямо крик души Анона "мне одной жаль что у Ричарда ни одной гей роли нет?!"
4 - ТОЛЬКО ЧТО ЛУКАС В 6 СЕРИИ СКАЗАЛ, ЧТО У ЕГО ОТЦА БЫЛ ПРИХОД
У НАС ТУТ У ВСЕХ ПРИХОД
5 - Блуждающая татуировка Лукаса - куда рисовальщик допрыгнет, туда и рисовали
6 - спасибо от первоначальной вагины
7 - Обдрочилась об профиль
8 - Как ему идет стоять на коленях... И битый фэйс
9 - Ироды, только отойдешь пользу принести - тут уже размер хуя пронзают (с) в-а Армитажа 2.0
10 - мокрый армитаж - отличный отвлекающий маневр
11 - я нашла тот самый адверт с мокреньким ричардом (первый пост)
ПИЗДЕЦ ПРЕКРАСНЫЙ КАК РАССВЕТ (второй пост)
ОПЕРАТОР ПОРТЕРА ПРОСТО ОБЛИЗАЛ ПО ПОЛНОЙ (третий пост)
А ПОСЛЕ СЪЕМОК ЕГО ПРИВЯЗАЛИ ОБРАТНО И ВЫЕБАЛИ ВСЕЙ СЪЕМОЧНОЙ ГРУППОЙ (четвертый пост)
судя по тому, как его привязали, то выебал всех все-таки он (пятый пост)
Портер уже тогда показал треду всю свою ДАРК!сучность)))
12 - ЗНАЮ НАИЗУСТЬ ВСЕ ТАТУИРОВКИ ЛУКАСА НОРТА
13 - ШАНТАЖИРУЮ ПО ЭЛЕКТРОННОЙ ПОЧТЕ
14 - что плохого в больших яйцах? (первый пост)
яйца - не хуй, анон))) (второй пост)
яйца не хуй, а вагина (третий пост)
15 - АНОН ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ! Я ТОЛЬКО ЧИСТЫЕ ТРУСЫ ПОСЛЕ ДУША НАДЕЛ!!!
16 - ЗАЧИТАЛСЯ ФИКОМ НЕ СМОГ ВЫЙТИ ИЗ ЛИФТА

пойду-ка я тоже в душ, мне к врачу на прием через полтора часа, а трусы СЦУКО мокрые, 009

1-ый тред продолжает отжигать

1 - ебля Аримитажа качественно, с гарантией
2 - нежно поцеловал в висок (тм)
3 - каждые 300 комментов в треде - жопа
4 - выходные с Армитажем прошли незаметно
5 - ебал Армитажа всем тредом
6 - я серьезная взрослая женщина - краснею, но ебу
7 - делал римминг Армитажу неоднократно
8 - АРМИТАЖ ПОД ВИШНЕЙ
9 - СДЕЛАЛ ПИРСИНГ АРМИТАЖУ БЕЗ АНАЛЬГЕТИКА
10 - ВИШНЯ В АРМИТАЖЕ
11 - ЕБАЛ АРМИТАЖА С ВИШНЕВОЙ СМАЗКОЙ
12 - ПЕРВЫЙ ОРГАЗМ ПЕРЕД НОУТБУКОМ С АНОНЧИКАМИ
13 - ПО ЛОКОТЬ В АРМИТАЖЕ

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ПРИГОВОР РУФАНДОМА
блин, почему он сука такой прекрасный и виктимный? он создан чтобы его ебали жестко во всех позах (первый пост)
ставили на колени, били по лицу, унижали, связывали и ДААА! ебали жестко во всех позах
И что характерно, почти во всех фильмах с ним что-нибудь этакое проделывают (второй пост)
И показывают крупным планом его страдающее личико (третий пост)
а оно еще у него не просто страдающее. оно какое-то типа "я гордый! я не дам! берите силой!" и ОНИ БЕРУТ, ГОСПОДИ, БЕРУТ (четвертый пост)
(судьба Ричарда Армитейджа в руфандоме решилась 2013-02-12 в 20:00)

@темы: Перловка

---

[006 сткглм]

Название: Hard Day's Night
Автор: 006
Бэта: 004
Персонажи: Лукас Норт, Рос Майерс
Рейтинг: R
Размер: ~ 910 слов
Жанр: hurt/comfort
Предупреждения: таймлайн - cразу после 7х08,


У Лукаса «сухая» истерика.
Норт мечется по отделу, от монитора к монитору, от человека к человеку, раздает указания и требует отчетов. Хотя они и так уже приняли все меры и просчитали все возможные варианты дальнейшего развития событий, то есть сделали все, что могли для похищенного в первые двенадцать часов. И они уложились в четыре - теперь остается только ждать.
Рос его понимает: Гарри – это своеобразный краеугольный камень их маленького тесного мирка. И какая бы hernya не случалась, Пирс всегда был с ними, всегда страховал/помогал/направлял. С ним - они всегда справлялись. Сама Рос смотрит на это как на экзамен – справятся ли они без него.
Лукасу – сложнее. Он только что узнал, что напрасно винил Гарри за свой «русский ад». Конни - ssssuka – таки ударила напоследок, и, конечно же, в самое больное и слабое место.
Норт проносится мимо нее, резко разворачивается на пятках и шипит, прижав руку к боку.
«Все, хватит,» - решает Рос. – «Кто тут, в конце концов, начальник!»
- Джо, остаешься дежурить. Если что – звонишь тут же. Поняла?
Та торопливо кивает. Хорошо. Рос колебалась, оставлять ее или Малькольма, но, похоже, решила правильно. Аналитик понадобится ей завтра, когда появится видео. И Рос запрещает себе даже сомневаться в том, что оно появится.
- Лукас, задержись, нужно кое-что обсудить. Остальные - свободны до завтра до шести утра.
Когда никто даже и не думет пошевелиться, она рявкает:
- Я сказала - свободны!
Народ торопливо рассасывается. Привлеченные на подмогу после гибели Бэна IT-шники уходят первыми, Малькольм – чуть погодя – задержался, скидывая какие-то вещи в сумку. Джо садится к мониторам и надевает наушники. Лукас стоит, чуть покачиваясь, опустив голову и прижимая руку к раненному боку.
- У медиков был?
Он кивает. Сглатывает.
- Царапина. По касательной задело. Повезло.
Лукас поднимает голову и улыбается – чужой, больной и страшной улыбкой.
Плохо. Совсем плохо. На стол его сейчас не завалишь - в таком раздрае даже не поймет, а сделать что-то нужно.
- Я подброшу тебя домой, - говорит она вслух, - тебе сейчас не следует садиться за руль.
Он замирает, явно считывая то, что было сказано между строк, а потом коротко, рвано кивает и немного расслабляется.
Лукас дожидается, пока они отъедут от штаб-квартиры почти на два квартала, и только потом отстегивает ремень и заваливается на бок, устраивая голову у нее на коленях.
- Я знаю, - говорит Рос, ероша его волосы. – Все будет хорошо.
Они оба по уши в грязи после беготни по тоннелям подземки. В замкнутом пространстве автомобильного салона стало еще заметнее, как они пропахли мазутом, потом и кровью. В волосах у Лукаса бетонная крошка, да и у нее, наверное, тоже… Рос недовольно морщится – не любит быть грязной.
Лукас, полуприкрыв глаза, заворожено следит за скользящими за окном огнями уличных фонарей.

Он успевает стянуть куртку, и, шипя, пытается подцепить и стянуть через голову футболку, прежде чем она успевает его остановить:
- Стой. Убери руки.
Рос надрезает подол маникюрными ножницами, надрывает ткань до ворота. Лукас дергается помочь, но послушно замирает от одного ее взгляда. Она разрезает ворот и стаскивает с него остатки футболки.
- Дальше сам. И в душ на колени. Живо.

Душ всегда был нейтральной территорией – была пара эпизодов, когда ей приходилось просто стоять рядом, чтобы его не вышибло во флешбеки, но и только. Поэтому, когда Рос стаскивает с себя одежду и белье и заходит к нему под горячие струи, Лукас дергается. Не сильно, не испуганно - просто удивленно.
- Не хочу ждать, пока ты наплещешься. – озвучивает она своим будничным «Гарри собирает планерку через пять минут» голосом. – Шампунь подай.

Она моется так же, как делает все в своей жизни – быстро и эффективно. То, что ее бедро то и дело касается челки коленопреклоненного Лукаса, Рос волнует мало. А вот Норта, судя по тому, что у него встает – еще как.
- У тебя четыре минуты, - говорит она, заворачиваясь в махровый халат. – Потом в гостиную, на колени возле дивана. Надо на твою царапину посмотреть.
Когда он бухается – не опускается тихо, как всегда – а именно бухается на свое место у дивана, он весь – щеки, уши, шея и плечи - пламенеет румянцем. Первый раз за все то время, как она впервые сказала «через час, у меня», он явно не знает, куда деть руки. Сначала дергается, чтобы сцепить их за спиной, потом - чтобы прикрыться, после - все же опускает их вдоль тела и зарывается пальцами в ворс ковра. Член меж его расставленных бедер истекает смазкой.
- Шшшшш, - она наклоняется взъерошить волосы у него на загривке. – Шшш, хороший мальчик.
Он льнет к ее руке, и, судя по тому, как поджимаются яйца, кончит вот-вот. Ну уж нет. Рос хватает его за загривок, безжалостно впиваясь ногтями в кожу и, запрокинув ему голову, предупреждает:
- Без разрешения - даже не вздумай.
Лукас хлопает мокрыми ресницами, сглатывает – понял.
- Вот и молодец. – Рос отпускает его загривок, несколько секунд с удовольствием наблюдает, как он дышит часто-часто, пытаясь справиться с возбуждением, а потом без предупреждения резко отдирает повязку от царапины.
Ему и правда повезло – пуля только содрала кожу. Просто место такое, что рана кровит сильно и болит долго, но реального ущерба для здоровья почти не несет.
Рос протирает царапину спиртом, закрывает сверху стерильным тампоном и закрепляет его кусочками пластыря. Лукаса под ее руками колотит, он скулит – безостановочно, беззвучно, за одной ноте – она замечает это только по его напрягшемуся горлу. Хорошо.
Рос приходится встать с дивана и зайти к нему за спину, чтобы как следует закрепить последний кусочек пластыря. А потом… Потом она делает то, что безошибочно подсказывает ей инстинкт – обхватывает его стоящий колом, истекающий смазкой член одной рукой, давит другой на рану, и шепчет Лукасу на ухо:
- А вот теперь – можно.

@темы: Lucas, fanfiction

---

[салатич;]

Еще порция.

+24 текстовых аватарки

1	2	3	4
5	6	7	8
9	10	11	12
13	14	15	16
17	18	19	20
21	22	23	24

@темы: fan art, фанарт: аватарки

---

[006 сткглм]

Название: Мы вроде как сработались
Автор: 006
Бэта: 004
Персонажи: Лукас Норт, Рос Майерс
Рейтинг: PG 13
Размер: ~ 4000 слов
Жанр: hurt/comfort
Предупреждения: таймлайн - конец 7х02 - 7х03,

Мы вроде как сработались

Спустя полчаса после собрания отдела, на котором Гарри озвучивает вердикт (расследования не будет, Лукас приступает к работе) Рос идет к Норту, чтобы прояснить кое-какие моменты. Вердикты вердиктами, а формальности и бумажную работу утрясать полагается ей, как начальнику. Лукаса не обнаруживается ни на рабочем месте, ни у технарей, ни в брифинг-зале, ни в закутке, где у них стоит диван и что-то вроде кухни - на те случаи, когда "дневать и ночевать на работе" это не просто такое выражение.

Через десять минут методичных поисков она находит его в самой дальней из архивных комнат - дела там хранятся совсем уж дремучих годов, и поэтому кроме уборщиц туда редко кто заглядывает. Норт стоит, прижавшись спиной к стене в промежутке между стеллажами, и, зажимая себе рот побелевшими пальцами, размеренно прикладывается о стену затылком. Даже от двери заметно как его трясет.
"Отлично", - думает Рос. - "Просто отлично. Гарри успокаивает свою совесть широкими жестами, а разбираться с последствиями - мне".
Не то чтобы она всерьез считала, что восемь лет в тюрьме способны пройти бесследно, просто не ожидала такого… А потом она вспоминает, что Норта всего несколько дней назад вернули из русских тюрем, и он только что провернул опаснейшую комбинацию на грани фола, рискуя тем немногим что у него сейчас было – вновь обретенными свободой и жизнью. Вспоминает его затравленный взгляд, когда он очнулся на заднем сиденье её машины в наручниках, как тряслись его руки, когда он срывающимся голосом говорил, что больше не пойдет в тюрьму.
Из угла, куда забились "последствия", раздается очередной - да он себе так сотрясение устроит – удар, и Рос, игнорируя правила, здравый смысл и элементарную логику, рискует подойти и прикоснуться к человеку, находящемуся явно в не совсем вменяемом состоянии. Лукас дергается – конечно, он дергается. Рос не уверена, что до этого момента он вообще осознавал ее присутствие в помещении.
- Шшш. - Она осторожно кладет ладони ему на предплечья. – Шшш, это я.
Он растеряно хлопает мокрыми ресницами, отнимает руку от лица, чтобы утереть слезы и дальше происходит что-то странное. У него вырывается судорожный всхлип, и он даже не белеет – сереет - весь. Глаза цвета неба в пасмурный день наполняются ужасом, и Рос на полном серьезе думает, что он сейчас упадет.
- Лукас?
Она сжимает его предплечья сильнее. Не помогает. Он явно где-то не здесь, не в этой полутемной, пахнущей чистящими средствами и старой бумагой комнате. Инструкции и разум требуют влепить пощечину - она не первый раз видит, как кто-то уплывает во флешбек; но инстинкт даже не шепчет - орет - "не надо!" Потому что у дрожащего в ее руках Лукаса Норта внутри все и так – кровь, мясо и ни одного живого места и - "не бить, нет, бить нельзя ни в коем случае."
Она притягивает его к себе и крепко обнимает. Он большой мужчина, на полголовы выше нее, но почему-то в ее руках ощущается меньше. И он ужасно худой - она чувствует под своими пальцами выступающие ребра и позвонки. Сначала он замирает, потом робко – трепетно - обхватывает ее талию руками и плачет, плачет вжимаясь лицом ей в плечо, закусив - она чувствует - лацкан ее пиджака и не издавая при этом не звука. Рос успокаивающе гладит его по спине и волосам, и думает о том, что же нужно сделать с человеком, чтобы он боялся даже всхлипывать. Она думает про восемь лет в тюрьме, в руках у ублюдка Аркадия Качимова. Она думает про то, как тихо и понимающе посмотрел бы на Лукаса Адам. И про то, что последним, что Адам сказал ей, было: "Помоги Лукасу".
- Гарри... сследвание, - прерывисто выдыхает Норт ей в плечо. - Я бы не... я бы...
"Да," - думает Рос, тихонько поглаживая по спине. - "Быть засунутым в подвал уже своими ты бы не выдержал."
- Это ничего, - говорит она вслух, - Ты хорошо справился.
Плакать он потихоньку перестает, но колотит его по-прежнему.
- Лукас?
Он слегка сжимает пальцы на ее спине, показывая что слышит, но не отстраняется, и Рос внезапно приходит в голову, что она может быть первой за восемь лет женщиной, которую он обнимает.
- Послушай меня. Сейчас ты поедешь домой, - его плечи под ее рукой напрягаются, и Рос добавляет стали в голос:
- Ты поедешь домой.
Секундное колебание. Норт рвано выдыхает и снова расслабляется, насколько это возможно в его теперешнем состоянии.
- Продукты дома есть? - Он еле заметно пожимает плечами - если бы она не обнимала его - не заметила бы.
- Тогда закажешь пиццу, съешь как минимум половину, даже если тебе не хочется. И ляжешь спать - даже если тебе не хочется. Просто ляжешь и будешь лежать и не будешь ни о чем думать, пока не уснешь. Понял меня? - Он кивает, волосы щекочут ей кожу.
- Сегодня у нас пятница, я хочу чтобы все выходные ты только отсыпался, и как следует ел.
Рос мысленно делает себе пометку позвонить в любимый ресторан и заказать ему половину меню с доставкой. И позвонить этой "милой старушке-соседке" - агенту наблюдения IW2194, чтобы проследила, чтоб все было доставлено прямо до холодильника, микроволновки, разогрето и употреблено внутрь два раза в день как минимум.
- Можешь выбраться погулять, если захочешь - вокруг квартала или в парк, но не дальше. Понял меня?
Лукас поднимает голову, смотрит ей прямо в глаза и как-то заворожено кивает. Ей кажется, или его стало меньше трясти? Она улыбается - хотя после Адама ей трудно это делать - и успокаивающе проводит ладонями вверх-вниз по его плечам.
- А в понедельник утром увидимся в офисе, хорошо?
- Хорошо. - Голос у него глухой, чуть надтреснутый после слез, но спокойный.
Рос кивает, осторожно отпускает его и делает шаг назад. Лукас послушно опускает руки, снова выдыхает и вытирает мокрое лицо.
- Иди умойся, - говорит ему Рос, - и поезжай. Я скажу Гарри.
Он кивает, вдруг тянется к ней - но замирает в нерешительности, не коснувшись ее плеча. Глаза у него виноватые. Рос скашивает взгляд - и - улыбнуться вдруг оказывается неожиданно легко.
- Ничего страшного. - Она стягивает пиджак и подмигивает ему. - Все равно стирать надо было.
У Лукаса Норта красивая улыбка.

***

Вернувшись за стол, Рос дает себе целых пять минут на «подумать над этим делом». Итак, очевидно, что сломанная после восьми лет тюрьмы (фактически плена, с пытками и всеми вытекающими последствиями) психика при их работе - это большая проблема. Но сейчас главное – не стратегия ее решения, а вполне конкретные действия по купированию этого конкретного кризиса. Поэтому она тут же мысленно составляет себе список дел: оформить Норту постоянный допуск, обновить статус, подготовить пакет документов, которые ему нужно будет подписать первым делом в понедельник. Подписать у Гарри разрешение на отсрочку его полного медосмотра месяцев на шесть, и направление на терапию к штатному психиатру (без этого про первое можно даже не заикаться). Заказ в ресторан, передать инструкции агенту-наблюдателю IW2194. Вроде все. А, ну и почистить записи камер наблюдения в архивной комнате D-1901/10А за последние полчаса - не без этого. Теперь точно все.
Рос открывает глаза, бросает взгляд на часы, переключает ближайший монитор на камеры наружного наблюдения у подъезда MI-5 и удовлетворенно кивает, когда на одной из них обнаруживается садящийся в такси Лукас.
Хорошо. Теперь документы, камеры, еда и Гарри.

***

Уикэнд выдается не самый спокойный - никаких угроз терактов, к счастью - просто мелкая внутриполитическая закулисная возня перед открытием биржи в понедельник. Но, честное слово, лучше б это были террористы - их хоть убивать можно.
К трем часам утра воскресенья даже робкая овечка Конни смотрит на Рос волком, однако приказ остается прежним: Лукаса - не дергать. В пять утра Конни идет жаловаться Гарри, но безрезультатно - у того на столе лежит папка с документами и допусками Норта. Направление к психиатру лежит сверху - Рос тоже умеет давить на чувство вины.
Самый абзац, естественно, приходится на предутренние часы понедельника - кулуары министерства финансов не спят никогда, и МI5 не спит вместе с ними. Рос ненавидит политиков, Гарри их тоже ненавидит и таскает ее на все закулисные переговоры этой ночью исключительно из чувства солидарности, конечно. Но Рос великодушно готова его простить, когда без четверти семь банкиры таки договариваются с политиками и крах бирже больше не угрожает - по крайней мере, в ближайшие сутки.
По дороге обратно в штаб-квартиру они устало молчат. Рос и так знает, что надо устроить летучку, обменяться полученной информацией, отчитаться наверх, дождаться-таки открытия торгов, убедиться, что все идет гладко. И, может быть, после этого получится часа четыре поспать...
Когда в половине восьмого утра в отдел с бодрым: "Кому пончиков? Горячие еще!" - входит свежий и отдохнувший, словно он весь уикэнд провел в кровати, Лукас, его немножечко ненавидят все. Даже Рос. Совсем немножечко.

***

Рос почти забывает про это утро – на протяжении следующих месяцев у них тяжелая, кропотливая и опасная, как ходьба по лезвию ножа, операция - внедрение. Внедряется Бен, но работы навалом у всех. Легенда, связь, отработка поступающей информации, слежка, прослушка, снова слежка; координационные брифинги с полицией и силовиками каждые 6 часов и дважды в сутки - на ковер к министру… А текучку и параллельные расследования никто не отменял.
Она, конечно, приглядывает за Лукасом краем глаза, но с ним - никаких проблем. Наоборот - умный, внимательный, собранный и стремительно просчитывающий варианты – он и правда блестящий оперативник. Быстро решает проблемы, хорош как в "поле", так и в офисе. И когда он заканчивает со своим, всегда принимается помогать ей. Молча, сам, хотя она не просит - не привыкла - просто без Бена приходится делать еще и его работу, а Гарри наваливает на нее все больше и больше. К концу декабря они уже работают в тесной связке.

Рос не знает, в какой момент начинает это подмечать. Она поначалу даже не знает что именно "это".
Праздники даются ему тяжело – она сама давно перестала чем-то выделять такие дни, разве что тем, что работы у них больше. Но для Норта это первое Рождество и новый год «после», и… он какой-то особенно неприкаянный в их преддверии. Рос держит его в поле зрения, и нагружает разноплановой работой – чтоб приходилось быстро переключатся и не было времени задумываться. В рождественское утро ей докладывают, что он ходил встречаться со Старковой – но прямого контакта не было – просто постоял на углу, напротив ее дома и ушел.

Потом Бена берут в оборот по полной – изоляция, молитвы, лекции по джихаду, промывка мозгов, тотальный контроль. И всему отделу некогда даже перевести дух – тем более что операция, рассчитанная изначально на два месяца, плавно перетекает в третий, и нервы на пределе уже у всех. Рос иногда разрывается, не зная кого из них страховать – Лукаса, который стремительно приближается к рецидиву той сцены в архивной комнате, или Джо, которая клянется и божится что в полном порядке, но похоже и сама не очень в это верит.
Рос чаще выбирает Лукаса, и все равно пропускает момент, когда он слетает во флешбэк: Бен подает сигнал экстренной связи, они едут туда вдвоем с Нортом, который уходит ждать его в назначенное место. А когда возвращается в машину, его безостановочно колотит.
«У них завтра генеральная репетиция. Бену с Джавадом велели остаться дома», - докладывает он, глядя перед собой, и добавляет: - «Мне надо поговорить с Гарри».
Она ни о чем его не расспрашивает, но, когда она ловит в зеркале заднего вида его взгляд, глаза у Лукаса нехорошие, больные.

А у нее, как назло, совсем нет времени – ей нужно доложить наверх о ходе операции, скоординировать действия четырех ведомств, и уведомить официальными разнарядками еще десять. Не говоря о том, что у нее завтра генеральная репетиция с четырьмя подрывниками Аль-Каиды… Шеф же явно собирается кинуть ее с помощью - Гарри, когда она к нему заходит, отмахивается - не до нее.
В отделе Лукас сидит за рабочим столом, обхватив себя за плечи руками и обложившись папками, но Рос сомневается, что он что-то видит перед собой. Ситуация, мать ее… Один ее ведущий оперативник, судя по его виду, слетит с катушек в любой момент; второй только-только вернулся к работе после жестокой травмы, и тоже нихрена не готов. Рос очень хочется взвыть и постучаться головой о стену, но она заставляет себя собраться, разложить завтрашнюю операцию по полочкам и расставить приоритеты – и Лукас оказывается наверху списка – как всегда.
Значит, за 14 часов оставшихся до операции, ей нужно привести его в норму во что бы то ни стало. Как там любил говорить Адам: "раз надо – будем делать."

Пункт первый – выяснить, почему его не получилось привести в норму официальными методами.

- Мисс Майерс. - Доктор Шэрман – штатный психиатр MI5 - поднимает на нее удивленный взгляд. - Вы не получили мой последний отчет?
Он тянется к лотку с исходящими бумагами, но Рос жестом останавливает его.
- Нет-нет, я получаю ваши отчеты регулярно, благодарю вас. – Она закрывает дверь его кабинета, и, не дожидаясь приглашения, опускается в тяжелое кресло напротив его стола.
- Я хотела бы услышать выводы и прогнозы относительно Лукаса Норта от вас лично.
- Все это есть в моих отчетах.
"Наша беда," - думает Рос, - "в том что мы слишком много читаем отчеты, и слишком мало общаемся с людьми".
- И все же, - настаивает она, и добавляет, уже мягче. – Меня интересует не только официальная оценка его состояния, доктор, но и просто ваши наблюдения.
Шэрман смотрит на нее долгим взглядом, снимает очки, устало трет переносицу и возвращает их на место.
- Спрашивайте, мисс Майерс, я постараюсь ответить.
- Вы пишите, что он идет на контакт. Насколько охотно и открыто?
- Он оперативник МI5 - мы можем беседовать целый час и, к его окончанию, я буду знать о нем ничуть не больше чем в начале.
- Он рассказывает о заключении? Об условиях содержания? Допросах? Физическом воздействии?
Шэрман кривит рот и качает головой:
- У меня есть подробное описание кафельной плитки в одной из камер, где его держали. Мистер Норт рассказывал, что под определенным углом трещины походили на страницы Корана. Он высказывал сожаление, что не владеет классическим арабским в достаточной мере, чтобы суметь их прочитать.
- Вы видите его трижды в неделю на протяжении двух с половиной месяцев, и все что он рассказал вам про свои восемь лет в тюрьме - это описание плитки?!
- Это очень детальное описание.
- Могу представить, - невесело хмыкает Рос. - Что еще?
- Он очень одинок, мисс Майерс. За восемь лет он потерял все социально значимые связи здесь. Он не общается с бывшей женой?
- Он говорил о Старковой?
- Даже не упоминал.
- Она перевербованный агент Москвы.
- Что ж, тогда его нежелание говорить о ней вполне понятно. Он допоздна работает?
Рос пожимает плечами:
- Как все мы.
- Да, вам ребятам, объяснять, что работа это еще не все, просто бесполезно.
Рос улыбается, качая головой, и, в ответ на вопросительный взгляд Шэрмана, поясняет:
- Ваш предшественник говорил то же самое. Пока не умер от инфаркта в этом самом кабинете.
Шэрман смеется и разводит руками:
- По крайней мере, они передвинули стол ближе к окну.
Да уж, у психиатров и правда специфическое чувство юмора, как и у оперативников MI5, наверное. Рос ждет, пока он отсмеется, и не отводит взгляда. Шэрман замолкает, откашливается и виновато разводит руками:
- Мисс Майерс, Лукаса Норта ломали восемь лет, используя все уловки и приемы, о которых не мне вам рассказывать. Какая ирония, что при нашем непримиримом идейном противоборстве их и наши подвалы практически ничем не отличаются в случае, когда нужно сломать человека полностью.
- То есть... - резюмирует Рос.
- То есть в идеале - годы терапии и смена рода деятельности, и может быть, может быть через несколько – пять-семь - лет наметится положительный прогресс.
- А не в идеале?
- Ему трудно адаптироваться к жизни вне тюремного распорядка. Он восемь лет не распоряжался собой, самыми элементарными аспектами своей жизни. Теперь, когда ему вернули этот контроль, а с ним и ответственность, это иногда может ощущаться… слишком ошеломляюще. А если прибавить к этому полное отсутствие социальных связей вне работы...
- ... картина складывается плачевная. - Заканчивает за него Рос.
- Более чем.
Рос кивает, встает и протягивает Шэрману руку.
- Благодарю, что уделили мне время, доктор.
- Это моя работа, - рукопожатие у него мягкое, осторожное, несмотря на грузную фигуру.
Она уже берется за ручку двери, когда слышит:
- Он очень высокого о вас мнения, мисс Майерс. Мы обсуждали коллег на одном из сеансов, - поясняет доктор в ответ на ее вопросительный взгляд. – И он очень тепло о вас отзывался.
- Ну, - пожимая плечами говорит Рос, - мы вроде как сработались.

Пункт второй – вспомни, когда он был максимально близко к «норме» до/без официальных методов.

"Отлично. Просто, отлично." - Раздраженно думает она, сбегая по лестнице – HR, безопасники и психиатры традиционно занимают самый верхний этаж, а ей сейчас не хочется никого видеть и слышать. - "Отстрани его от работы, отдай мозгоправам и, может быть, может быть через пять лет наметится прогресс". Вот только оперативник ей нужен не через пять лет, а завтра, и желательно, чтоб он не слетел во флешбэки, если в разгар операции пойдет дождь.
Она останавливается на пролете между четвертым и третьим этажами, закрывает глаза, делает три долгих вдоха и начинает перематывать воспоминания. Февраль, январь – сразу нет, декабрь – он кис и тосковал весь месяц, ноябрь, когда его вернули – с какого перепу… стоп… уикэнд, когда им грозило обрушение биржи. Точнее, понедельник после него – пончики, выспавшийся, отдохнувший вид, и вся следующая неделя - сплошные шутки и улыбки.
Рос открывает глаза – да, было. А что было до? Лукаса не было в офисе с пятницы… Гарри сообщил что тот может приступить к работе, она нашла его в архивной комнате в полном раздрае и сама же велела… Так.

Тааааааааак.

Она влетает в офис, кивает собирающейся домой Конни, торопливо перерывает лоток, который мысленно зовет не иначе как «входящее, не горящее синим пламенем». Два листка отчета от агента IW2194 обнаруживаются почти на дне. Она пробегает отчет глазами, досадливо цокает языком, хватает ключи от машины и, махнув в ответ на вопросительный взгляд Лукаса – все нормально, сама разберусь - вылетает из штаб-квартиры.

Превышать скорость в Лондоне, когда ты агент MI5 - это на самом деле такое удовольствие.

Она стремительно взлетает на третий этаж и звонит в девятую квартиру. Агент IW2194 - милая старушка-соседка (любимый типаж соглядатая в MI5, особенно когда нужно приглядеть за своими) ничуть не изменилась со времен их последней встречи в ноябре.
- Служба по борьбе с вредителями. – Представляется паролем Рос.
- А раньше они присылали такого милого юношу. – Звучит отзыв, и она, не дожидаясь приглашения, проходит в квартиру.
- Меня интересуют данные по видео наблюдению за... - Рос называет дату, и старушка удивленно хмурится.
- Запрос был получен официально, и я своевременно оформила и отправила отчет. - смотрит с беспокойством - да, добавка к пенсии от MI5 стоит того, чтобы переживать о ее потере.
- Я читала, - кивает Рос. - Меня интересует дополнительная информация, на которую запроса не было. Что именно поднадзорный делал в указанные даты. Можно докладывать в неофициальной форме.
С каждым ее словом брови старушки взлетают все выше, но та, ничего не переспрашивая, отвечает:
- Да спал как сурок. Первый раз в пятницу вечером вышел дверь открыть в майке и в простыне. Я все доставленное с ресторана передала, покормила, прибрала, утром заглянула - еле достучалась, снова сонный открыл, и так два дня. В воскресенье часа в три оделся, вышел на улицу, на скамейке посидел - на солнце жмурился, а потом снова домой и спать.
Видимо, что-то такое все-таки отражается на лице Рос, потому что старушка внезапно сбивается и заканчивает официально. - Никаких неустановленных контактов в интересующее вас время не было.
Рос благодарно кивает, поворачивается к двери, потом останавливается:
- Вы сказали, пришлось прибраться?
- Ох, да ерунда - у него коробка из-под пиццы у двери стояла...
Рос не помнит, когда она последний раз так улыбалась.

Пункт третий – «когда кто-то из нас слетает с катушек в разгар операции, мы разбираемся с этим сами» (с) Адам Картер.

В офисе тепло, но Лукас никак не может согреться.
Зажатая в руках чашка с горячим чаем не помогает, фактически - делает хуже, потому что так заметнее, что руки у него дрожат.
Хотя замечать, собственно, некому - одиннадцатый час ночи. Гарри так и не вернулся из министерства, Рос полтора часа назад махнула ему рукой – мол, ничего страшного, сама справлюсь - и умчалась куда-то. Джо на ночном дежурстве в фургоне с прослушкой, Конни и Малькольм давно попрощались - завтра непростой день – репетиция. И Лукасу по-хорошему тоже нужно уже ехать в свой юго-западный округ, но он не может себя заставить. В офисе проще удерживать непрошенные воспоминания в узде. А в казенной квартире… стоит ему закрыть глаза - он уже снова на полу, прикрученный ремнями к решетке, с мокрой тряпкой на лице и голосом Игнатовой в ушах с ее монотонным: "Что ты знаешь о Sugar Horse?". Нет, нет, нет. О том лучше даже не думать и не вспоминать - Норт содрогается и шипит - таки расплескал чай.
Он трясет обожженной рукой, ищет, куда бы поставить чашку, потом чертыхается и идет в туалет.

Лукас не знает, сколько времени простоял там, опираясь руками о раковину, но, когда он поднимает взгляд – видит в зеркале опирающуюся о косяк Рос, а когда оборачивается ее уже там нет. Когда Лукас, озадаченно нахмурившись, выходит, она обнаруживается аккурат в том пятачке 10 на 15 дюймов который не захватывает ни одна из трех, пишущих коридор камер. Он не знает, чего ждет, подходя к ней, но точно не того, что она проговаривает одними губами:
- Через час. У меня. Входишь. Раздеваешься догола. Встаешь на колени. И - ни звука, ни движения без разрешения. – Она вздергивает бровь в невысказанном «понял?» и Лукас кивает еще до того как до него доходит о чем она просит.

В его голове так blajenno пусто и тихо – ни тревог о тяжелой операции назавтра, ни воспоминаний о Лушанке/допросах/Игнатовой/sugar horse, ни самоустановки про «Гарри меня вытащил, Гарри меня вытащил. Пусть спустя восемь лет, но вытащил». Он думает только о том, что машину нужно оставить минимум за два квартала от квартиры Рос, и что оттуда пешком до ее дома - минут десять-двенадцать, не меньше.

Рос открывает дверь квартиры за полсекунды до того как он заносит руку, чтобы постучать. Дальше - все совсем просто.
Где-то на задворках сознания он помнит напугано-жалобное блеяние Елизаветы: «он показал мне твое тело», помнит свою реакцию – прикрыть единственную видную для Елизаветы метку - браслет. Рос не пугается, не напрягается – Рос просто смотрит, привалившись плечом к косяку и потягивая красное вино из пузатого коньячного бокала.
Когда он замирает – голый, сцепивший руки за спиной – Рос отставляет бокал и приседает перед ним на корточки.
«Она, наверное, смотрит» – доходит до него минуты через полторы.
Она и правда смотрит, понимает он, когда Рос берет его рукой за подбородок и заставляет поднять голову.
- Семь минут на душ и туалет. – Озвучивает она. – Полотенце на раковине. Потом в гостиную, на колени возле дивана.
Он укладывается в пять с половиной.
Пол в гостиной застелен ковром с густым мягким ворсом, и обогрев явно включен на максимум – за свои восемь лет в Лушанке он забыл, что бывает такая вещь как пол с подогревом. И сейчас тот факт, что такое все-таки бывает - это и больно и хорошо одновременно. И в тоже время он воспринимает это как-то отстранено, потому что сейчас главное не то, что ему тепло и уютно, сейчас главное - слушать хозяйский голос и делать то, что этот голос велит.
- Руки вдоль тела, Лукас. – Бросает Рос откуда-то сзади, и он запоздало понимает что снова сложил их за спиной по тюремной привычке, и заставляет себя расцепить захват.
Он не знает, сколько стоит вот так, расставив колени, склонив голову и касаясь кончиками пальцев рук густого ворса – он не чувствует сколько проходит времени, он чувствует только самые элементарные отклики тела и разума – тепло, хорошо, безопасно.
Он плывет – он безбожно плывет.
Потом по нему ударяет что-то – он не сразу понимает что, не сразу получается вынырнуть из тягучего, густого, блаженного тумана. Не сразу получается найти ориентир, в какую сторону выныривать, но потом он чувствует как его загривок накрывает ладонь и следует за движениями большого пальца: раз, два – вверх - три, четыре – вниз.

Когда взгляд удается сфокусировать, перед ним оказываются колени Рос – на коленях у нее стоит что-то – глубокая тарелка… миска.. и оттуда доносится этот запах … кажется, он скулит…
Рос смеется.
- Я знала, что тебе понравится. Открывай.
Он послушно открывает рот, и через секунду его вкусовые рецепторы взрываются – картошечка с рыбкой, под домашним – майонез с чесноком – соусом. Когда она кладет ему в рот второй кусочек, он, поскуливая, старательно вылизывает ее пальцы.
Рос тихо, довольно смеется и гладит его по загривку.

Хорошо. Тепло. Безопасно. Вкусно. Он не знает, когда его вырубает. Но просыпается он от звука будильника – телефон елозит и подпрыгивает по ковру перед самым его носом.
Лукас жмет на кнопку отбоя положенные пять секунд, и старательно вчитывается в появляющееся на экране сообщение – «захлопни дверь. Бэн = “ястреб”»

Здравствуй, новый день…

@темы: Lucas, персонаж: Лукас Норт, персонаж: Рос Майерс, фандом: Spooks/Призраки, жанр: hurt/comfort, жанр: драма, fanfiction

---

[сткглм 002]

Название: Новый хозяин
Автор: Аззи
Персонажи: Лукас Норт, Олег Даршавин, Аркадий Качимов
Рейтинг: PG
Размер: ~ 1545 слов
Жанр: angst
Предупреждения: пре-канон; написано по заявке по заявке: "после пыток у Лукаса фобия на льющуюся воду; в тюремном душе у него случается истерика, и Олегу приходится быть рядом"

В телефонную трубку Олег Даршавин докладывал так, как докладывал бы, глядя начальству в глаза.
С прямой спиной, обстоятельно, четко.
- Заключенного номер семнадцать-четыре-двенадцать пытали семнадцать дней без перерыва, Аркадий Александрович. У него едва не отказали почки. Есть подозрение на разрыв слизистой желудка. Кроме того, врачи констатируют крайнее истощение, потому что его забывали кормить. Если бы я задержался еще на несколько дней, эта тупая пизда Игнатьева, которую вы прислали в мое отсутствие, его бы убила.

Последнюю фразу Даршавин произнес спокойно и деловито, как обычно. Жалея только об одном – что не видит сейчас лица Качимова.

- Мне кажется, или ты и в самом деле злишься, Олег? – прошелестел в трубке мягкий голос.

- Что вы, - Даршавин позволил себе вежливо оскалиться в ответ невидимому собеседнику, – я не злюсь, Аркадий Александрович. Если бы Норт умер, отвечать за него пришлось бы вам. Теперь это ваш человек.

- Значит, иногда моим людям бывает полезно встряхнуться.

Голос стелился как шелковый платок - с каким удовольствием Даршавин сейчас затянул бы его на шее Качимова.

- Просто пришлось напомнить нашему другу, - интонация из трубки звучала с той же доброжелательной улыбкой, - как это бывает, когда между мной и им нет взаимопонимания. Норт выживет.

Даршавин заставил себя досчитать до пяти и только после этого ответил:

- Так точно.

Он до сих пор так и не привык, что больше не принимает решений, связанных с Лукасом Нортом.

* * *

В тюремной больнице стены были выкрашены в светло-голубой, почти прозрачный цвет – как зимнее небо.
Лукас лежал с закрытыми глазами. Но Даршавин был уверен, что он в сознании.
Капли стекали по трубке, игла воткнута в вену на запястье, пальцы чуть подрагивали. У Лукаса Норта были плохие вены, предплечья исколоты до синяков – Даршавин знал это.

Он сел рядом с кроватью на предупредительно поставленный медсестрой табурет. Ресницы Лукаса немного дрогнули. Он понял, кто пришел.
Даршавин вспомнил, как ворвался в темный холодный бокс. В сыром воздухе удушливо пахло аммиаком – эта штабная сука предпочитала тонкие марльборо.
Под ботинками хлюпала вода. Казалось, воздух еще дрожит от душераздирающего крика и судорожного дыхания.

- Я знаю, что ты держался молодцом, - Олег нагнулся к самому уху Лукаса. – Качимов в ярости.

Потом он встал и ушел, не оглядываясь.
Но он был уверен, что складку у губ Лукаса можно принять за слабую усмешку.

* * *

Прошло больше трех недель.
Даршавин больше не требовал отчета о состоянии Лукаса Норта по два раза в день – теперь только один раз. На днях его должны были перевести в обычную камеру, а по-хорошему, следовало бы вывезти на дополнительное обследование. Но Качимов отказывался подписывать официальное разрешение. Говорил, что британцы только и ждут малейшей возможности, чтобы засечь следы своего пропавшего агента.
Даршавин понимал, тот боится – похоже, Лукаса Норта пытались заставить говорить о чем-то слишком важном.
На чужие секреты Олегу было плевать, ему и своих хватало.
«Он больше не твой, - повторял себе Олег. И тут же поправлял сам себя: - Не твоя забота».
Получалось плохо.

* * *

Шел восьмой час вечера. Олег не привык так рано уходить с работы, но он чувствовал, что устал – от бессмысленного напряжения.
В заброшенной холодной квартире делать было нечего. Разве что обжечь пустой желудок рюмкой водки да завалиться спать – пока в полшестого утра не зазвонит будильник.

Лукаса Норта должны были перевести в камеру. А это значит, как хорошо представлял себе Даршавин, что его под конвоем вывели из палаты. В больнице было инвалидное кресло для тяжелобольных. Но Лукас Норт либо идет сам, либо его волокут. Других случаев Даршавин припомнить бы не смог.

Неуверенно звякнул черный внутренний аппарат.
- Разрешите доложить, товарищ майор. Снова проблемы с заключенным номер семнадцать-четыре-двенадцать. Драка в душевой.

Олег сбросил шинель и быстрым шагом вышел из кабинета.

* * *

На содержание Лушанки денег не жалели. Даршавин это знал, как никто другой. Проржавевшие, разбитые душевые кабины для заключенных – всего лишь мера наказания. В больничном отсеке комната для умывания была отремонтирована: главный врач постоянно твердил про санэпидемиологические требования, и Даршавин не спорил. В конце концов, тем, кто попадал в тюремную больницу после допросов, обычно было не до того, чтобы наслаждаться бытовыми удобствами.

Он зашел в душевую комнату, под ботинками знакомо хлюпнула вода.
Спокойные, сытые, здоровые ребята с автоматами стояли у стены. Даршавин порадовался, что выбрал лучших.
Он кивнул.
Двое вышли с теми же непроницаемыми лицами.



Лукаса поставили на колени у низкой скамьи, руки в наручниках завели за спину. Он неподвижно застыл - с привычно опущенными ресницами. Как долго Даршавин добивался этого от заключенного номер семнадцать-четыре-двенадцать. А теперь понимал, что скучает по прямому резкому взгляду синих глаз.

- Садись рядом, - кивнул Олег, опускаясь на скамью.

Лукас неловко поднялся и сел.

- Мне доложили, что ты бросился на охрану. Зачем, Лукас, это же глупо? А ты совсем неглупый человек.

Лукас отвернулся. Губы шевельнулись, и он сказал в сторону, чуть слышно:

- Можешь отправить меня в карцер.

- Обязательно. Но сначала я хочу выяснить, что случилось.

И Олег привычным твердым жестом взял Лукаса за подбородок, чтобы повернуть лицом к себе.
Взгляд у Норта был словно выжженный болью – чистый, прозрачный, доверчивый.
Даршавин почти любил его в такие минуты - после того, как измученный Лукас, очнувшись, приходил в себя. Очень быстро это выражение сменялось ужасом перед новыми муками. Но первое мгновение Даршавин ловил, как умирающий от жажды капли дождя губами - честный до донышка взгляд Лукаса Норта.
И сейчас он снова успел увидеть, как ярко-синюю радужку затопило от страха.
Что-то темное плескалось в глазах – от воспоминаний о пережитом унижении, когда он, голый и связанный, срывал голос в крике.

Лукас мотнул головой, чтобы вырваться из хватки, но добился только того, что получил легкую пощечину в качестве наказания.

Смирившись, он выдохнул:

- Мне не нужен душ.

Даршавин помедил и отпустил его.
Капли из плохо закрученной лейки мерно падали на кафельный пол, напоминая о капельнице и игле в запястье.

- Хорошо, - сказал Олег и принялся расстегивать китель.

Лукас устало откинулся голой спиной на стену, запрокинул голову. На горле слабо шевельнулся кадык. От всей его фигуры веяло обреченностью. Когда Олег снимал на допросах китель, ничего хорошего за этим не следовало.

- Хочешь наказать меня?

Узкие губы сложились в неприятную мертвую усмешку.

Олег знал, когда Лукас научился так улыбаться – когда Аркадий Качимов заполучил его в свою полную собственность.
Олег не присутствовал при беседах, так Качимов предпочитал называть свои многочасовые допросы. На них Лукаса, кажется, не избивали, они просто разговаривали, но Олег видел, как тот меняется.
Его застывшей вымученной улыбкой можно было резать стекло.

Даршавин снял ботинки. Аккуратно поставил их у стены. Повесил форменные брюки за хлястик на крючок. Закатал тренировочные штаны. Он знал, что даже в майке и босой не выглядит смешным.

Затем освободил исхудавшие запястья Лукаса от браслетов.

- Вставай.

Лукас послушно поднялся и по легкому тычку в спину двинулся к душу.
Олег был уверен, что тот ждет первого удара и предпочтет быть избитым, а потом отправиться в карцер.

- Лицом к стене. Обопрись руками.

Приказы звучали привычно сухо. У Лукаса дрогнули плечи, но он справился. Встал у стены, уперся сжатыми кулаками в кафель, по привычке широко расставил ноги.
Но Даршавин понимал, что не стер эту «качимовскую» улыбку с его лица.

- Сейчас я включу воду, - сказал Олег.
Лукас оглянулся через плечо. И Олег понял, что угадал причину. Лукас был в панике.
Тупая штабная шалава, с привычной злостью подумал Даршавин и повторил:
- Я включу воду. И потру тебе спинку. Дальше по обстоятельствам. Вопросы есть?

Лукас покачал головой. Его плечи напряглись еще сильнее.
Должно быть, в первый раз его «выбило» от одного звука льющейся воды, подумал Олег и повернул кран.

- Стоять!

Лукас замер. Крепко обхватив за горло, так что и головы не повернуть, Олег уткнулся в его загривок. Вода брызнула сверху на них обоих слабой струей. Лукас судорожно выдыхал, будто пытался уйти от погони. И Олег чувствовал его дыхание под ладонью.

- Я тоже не люблю мокнуть под душем, - размеренно говорил он в мокрые темные волосы. - То ли дело банька, да на березовых дровах. Помнишь, как мы водили тебя в баню, Лукас?

Олег продолжал говорить, задевая губами мокрый взъерошенный затылок Лукаса. Вода текла - как забытый сон сквозь пальцы, который никак не удается поймать, и он остается в памяти тихим невнятным шепотом.
Олег водил свободной рукой по плечу, успокаивая и придерживая. И вспоминал, как три месяца назад притащил Лукаса Норта в баню для офицеров – по пьяни, чисто из прихоти. Если бы кто узнал, влетело бы.
У распаренного веником Лукаса был такой ошалелый вид, как будто его оттрахали целым взводом. А еще оказалось, что британский шпион тоже очень ловко умеет пить водку.
«За знакомство», - по привычке произнес тост Олег и только потом сообразил, что после четырех лет допросов эта фраза звучит не слишком уместно. Но Лукас внезапно усмехнулся – и не этой больной «качимовской» ухмылкой: «За знакомство».
Они никогда не говорили об этом вечере. Лукас не спрашивал, чего от него пытались добиться. Наверное, думал, что прошел часть воспитательной программы.
Нет, Лукас, это было просто так. Тогда казалось, что ничего страшного с тобой уже не случится.
Ни-че-го.

Дыхание Лукаса выравнялось.

Еще немного, и Олег Даршавин отпустит его.

Тебе давно следовало бы это сделать, сказал сам себе Олег, прислушиваясь к тому, как вода заглушает неровный ритм дыхания под пальцами. Твоя работа закончена. Твоя награда получена.
И нет никакого дела до новой маски на лице британского шпиона – с опустошенным измученным взглядом, с напряженными жесткими складками у рта.
Ты хорошо поработал.
Ты отдал его Аркадию Качимову.


- Я могу попросить тебя убрать руки, Олег?
Лукас произнес это безукоризнено вежливо - почти спокойно.

И Олег отпустил.

* * *

Мокрые пряди смешно встопорщились на затылке, когда Лукас натянул свой старый свитер.

Олег хлопнул ладонью по железной двери, вызывая охрану, ждавшую снаружи.
Переодеться в сухое и домой – к незастеленному дивану.

- Иванов, Сунгатуллин, заключенный наказан. В карцер его – на три дня.

* * *

Очень скоро Аркадий Качимов навсегда увезет Лукаса Норта из Лушанки.

@темы: Lucas, Oleg, fanfiction

---

[сткглм 002]

Название: Возвращение
Автор: Аззи
Персонажи: Лукас Норт, Гарри Пирс, Адам Картер,
Рейтинг: PG
Размер: ~ 1200 слов
Жанр: angst
Предупреждения: некоторые неточности по отношению к канону 7х01

Было холодно. Гарри Пирс выдохнул облачко пара и сжал кулаки. Перчатки жалобно скрипнули. Гарри нервничал — по его угрюмому усталому лицу этого не прочитать — но он нервничал.

Последние полгода он потратил немало сил, убеждая и запугивая — как чужих, так и своих.

Гарри, не спеши, говорил министр поначалу, твой человек попался на горячем, но даже с учетом того, что сведения, которые он успел передать, очень важны — цена, которую требуют русские за обмен, слишком высока.
Докажи, что он не двойной агент, а его русская жена не бегает на свидания к агентам ФСБ, Гарри, говорил министр потом, тогда мы подумаем, что можно сделать.
Сейчас неудобный момент, Гарри, сегодня есть вопросы и поважнее, чем агент-неудачник, повторял министр.

Время шло. Гарри умел помнить и умел забывать — это тоже часть работы, если не хочешь свихнуться. Он заставил себя забыть о Лукасе Норте.
Но когда понял, что русские прощупывают почву для обмена, вцепился в эту возможность, хоть подозревал самое худшее.
Восемь лет — достаточный срок, чтобы сломать и перевербовать кого угодно.

Машина остановилась, из нее вышли двое.
Гарри прищурился. Ни один из них не был Лукасом Нортом.
Они открыли багажник и оттуда чуть ли не силой вытащили человека.
Гарри поджал губы.
Это был Лукас Норт. Он выглядел как Лукас Норт. Но не таким, как помнил его Гарри — собранным и опасным, как дуло пистолета в лицо.
Грязные волосы, трехдневная щетина, мешковатый свитер, затравленный, чуть пьяный взгляд. Его везли в багажнике не меньше двенадцати часов и, видимо, время от времени вкалывали слабый наркотик, чтобы он лежал тихо.
Этот обмен не был для русских актом милосердия — скорее уж издевательством, зло думал Гарри. Они вытрясли из Норта все, что хотели, а теперь готовы швырнуть как кость британской разведке, чтобы его коллеги могли полюбоваться — вот что ждет тех, кто играет не по правилам.
Гарри откровенно пожалел, что повел себя с попавшимся русским как джентльмен и посадил в салон машины. Нужно было тоже запихнуть в багажник.

Двое отпустили Лукаса. Он сделал шаг, покачнулся, едва не упал, но упрямо сделал еще один шаг. Он шел как пьяный, чуть прихрамывая, едва справляясь с собственной слабостью.
- Здравствуй, Лукас.
Гарри отвык, что на Норта приходится смотреть снизу вверх. Он снял перчатку, протянул руку. Ощутил, как истончились пальцы, и - внезапно крепкое требовательное рукопожатие.

В морозном ночном воздухе остро чувствовался, как пахнет давно нестиранный свитер, а еще запах пота и бензина. Теперь Гарри мог разглядеть ближе — запавшие глаза, выпирающие скулы, заострившийся нос. Неуверенные движения человека, который боится шевельнуться лишний раз.

***

- Как с тобой обращались?
Лукас отвел зачарованный взгляд от окна, за которым мелькали огни Сити. Он выглядел сонным и уставшим. Неверящим, как будто боялся вот-вот проснуться.
Гарри и сам не знал, зачем задал этот вопрос. При первом же взгляде было ясно - как с ним обращались.
Но Лукас ответил:
- Иногда сносно, иногда не очень.

Гарри отвернулся первым.
Все эти восемь лет, когда он думал или не думал о Лукасе Норте, когда забывал и не хотел помнить — все эти потерянные годы не умещались в коротком ответе.
Но глядя, как Лукас привалился лбом к холодному стеклу, Гарри понимал, кто-то должен за это заплатить.

- Можно мне жареной картошки с рыбой, ужасно соскучился, - прозвучала жалобная, почти детская просьба и мелькнуло худое запястье в вытянутом рукаве.



***

Они вышли из лифта.
Теперь Гарри со стороны видел безмолвный шок в глазах своих — наверняка, очень похоже на то, что он сам испытал, когда увидел Лукаса.
Но Адам Картер, его золотой мальчик, не подвел. Во взгляде Картера было сочувствие, но не жалость.
Он протянул руку, и Лукас, явно отвыкший к этому уважительному жесту, торопливо вытер замасленные пальцы о грязный свитер.
- Картошечки?
- С удовольствием, - откликнулся Картер.
Теперь Гарри четко видел, как они непохожи, эти двое.
Лукас Норт был волком, выжившим после трудной зимы — заматеревшим, хоть и едва державшимся на лапах.
Адам Картер - холеным псом, радостно виляющим хвостом, потому что хозяин рад этому чужаку.
А еще Гарри видел, как Лукаса снова тянет в стаю, ему хочется быть своим - но от него пахнет тюрьмой, болезнью, одичанием.
Это было больно. Когда-то Лукас Норт был блестящим оперативником. Лучшим.

И если его не заперли в багажник, когда везли сюда, это не означает, что в любую минуту на него не наденут наручники, чтобы снова отвести на допрос - теперь уже в подвал к Чарльзу Грейди.

- Порченый товар, - фыркнула Роз, эта высокомерная брезгливая гончая сука.

**

- Его сломали? - старушка Конни чуть ли не в затылок дышала, стоило Гарри зайти в свой кабинет.
- Не знаю, - Гарри уклончиво перевел взгляд на бумаги.

Сломали, Конни. Неужели сама не видишь?
Ломали, выправляли, давали зажить, а потом ломали снова.

***

Гарри встал у двери. Щели было достаточно, чтобы разглядеть.
Лукас даже не запер за собой — отвык. Его ведь всегда запирали снаружи.

Он бросил свитер на пол, встал на него босыми ногами. Снял старые тренировочные штаны.

Лукас раздевался с привычкой человека, абсолютно равнодушного к своей наготе. Такое бывает, когда долгое время живешь на виду - в казарме или тюрьме. Гарри невольно потер переносицу, у Норта даже нижнего белья не было.

Затем Лукас натянул джинсы и с видимым облегчением отправил все старье в мусорное ведро. Свитер вываливался, и Лукас примял его ногой.

Гарри смотрел на то, как Лукас склонился над раковиной, чтобы умыться, на его беззащитно открытую спину.
Он помнил, каким был Лукас Норт. Теперь его тело изменилось до неузнаваемости.
Гарри знал, что последний год его особо не трогали. Русские уже подумывали об обмене, а Качимов ходил к Лизе Старковой, показывал фотографии. Гарри тоже их видел, размытые и нечеткие. Он думал, готов к тому, что должен был увидеть вживую.
Но эти татуировки — Гарри не мог подобрать подходящего слова — впивались в тело, как чумные пятна. Лукас Норт был словно заклеймен тем, что пережил.

- Dum spiro spero, - произнес Гарри вслух, чтобы дать знать, что он здесь.
- Пока дышу, надеюсь.

Лукас развернулся лицом, и Гарри смог разглядеть рисунок у него на груди.
Плечи, руки, запястья - нет ничего, чего не коснулась бы русское клеймо. Все эти годы были вживлены в его тело и в память.
Гарри видел, как Лукас приподнял кончики губ. Улыбка была мертвая, взгляд напряженным.
- Это часть тюремной культуры, - сказал он, словно объясняя, что это не прихоть. - Если у тебя их нет, значит, ты не свой. А если ты не свой, значит, ты покойник.

Вот что они делали со мной, говорил этот волчий взгляд.
Вот что ты сделал со мной, Гарри.

И Гарри понимал, потребуется время, чтобы снова приручить Лукаса Норта.

**

В зеркале отражался незнакомец.
Лукас плеснул водой себе в лицо и снова взглянул в зеркало — незнакомец остался.

Пережеванный допросами и пытками, он больше не выглядел как сотрудник МИ-5.

Однажды его уже вывозили на обмен. Заставили лечь в багажник, машина долго кружила по дорогам. Говорили: ты возвращаешься домой, все хорошо, скоро будешь наслаждаться своим английским завтраком, не забывай про нас, Лукас.
Его таскали до тошноты от запаха бензина и напрасной веры. Он думал о доме, о том, что все закончилось. О другой, почти забытой жизни, где его не будут избивать и унижать.
Он помнил, как замерло сердце, когда машина наконец остановилась.
Багажник открыли, и Лукас едва не ослеп от яркого света и безумной надежды. Он возвращается домой! Но его вытащили - он не сопротивлялся, пытаясь справиться с тошнотой - а потом поставили на колени. Он поднял голову, не понимая, что происходит. И не мог поверить - снова колючая проволока и стены.
Презрительный смешок застрял комом в горле.

Может, они и правы, все эти люди, которые сейчас смотрели на него, кто с жалостью, кто с презрением или недоверием. Он уже не был своим.
Может, прав Гарри, которому понадобилось целых восемь лет, чтобы вспомнить о своем сотруднике, а теперь рассматривающий его как раба на рынке - годен или нет.
И если не годен, то после того, как его вымотают новыми долгими допросами, выставят за дверь.

Стоило ради этого выживать?

Лукас провел ладонью по лицу, стараясь стереть мертвое обреченное выражение.

Он был ми-пять много лет назад, он был ми-пять на допросах у русских.
Он - ми-пять, и этого никто не изменит.

@темы: Lucas, fanfiction

---

[011 сткглм]

Название: Первый взгляд
Автор: 011
Персонажи: Адам Картер, Лукас Норт, Гарри Пирс, Малкольм Вин-Джонс, Джон Портер (виртуально)
Рейтинг: PG
Размер: ~ 787 слов
Жанр: сценка
Предупреждения: таймлайн – 7х01, Лукаса привезли с обмена, Адам пришёл на работу

Первый взгляд

Ничто не предвещало. Адам Картер шёл по ставшими уже родными коридорам отдела Д, секретной службы Её величества, более известной, как МИ5, предвкушая очередной рабочий день. Было бы хорошо в очередной раз спасти Британию или хотя бы мир, на худой конец потроллить русских или подложить свинью коллегам из Пиндостана. Эти русские всему и всем умудряются давать такие забавные прозвища. Пиндостан, надо же. Пожалуй, Адам любил свою работу, жаль будет расставаться, но он знал, что слишком устал. Уставший агент – мёртвый агент. А умирать Адаму совсем не хотелось. Ему было ради чего жить. Вернее, ради кого.
Тренированный организм агента среагировал даже раньше, чем сам агент осознал то, что зафиксировал зрительный нерв. Адам словно на стену налетел, дыхание сбилось, тело заледенело. Портер! Джон Портер! Его Джон. Не менее тренированная память агента услужливо подкинула картинок, до кучи сопроводив их сопутствующими ощущениями.
Удушливая жара, тонкие струйки пота, стекающие по разгорячённым телам. Удобно, кстати – руки скользят по влажной коже, никакого масла не надо. Гораздо приятнее, чем когда прилипают. Сбивающееся дыхание, тихие стоны.
Ну, спасибо… С другой стороны, пробравший холод отступил. Ещё бы ему не отступить. Теперь главное не покраснеть.
Организм опять среагировал первым. Откуда-то из подсознания, оттуда, где сидят древние первобытные самцовые инстинкты, выползла багровая пелена, застлавшая взгляд и почти поглотившая сознание. Потому что Джон Портер – его, Адама, Джон – выглядел так… Ну, как обычно он выглядел после. Только после Джон выглядел довольным, как дорвавшийся до сметаны котяра, а стоявший у стола Джон был сломанным и несчастным.
Почти уже отогнанная пелена наползла снова. Какое-то время в сознании Адама мелькали напоминающие дешёвый ужастик картинки – кровь, кишки, мозги по стенам, вырванные ногти. Менее кровавые, но оттого ничуть не менее эффективные методы, не оставляющие следов. Всплывали страницы из служебной инструкции по допросу с пристрастием и кое-что из опробованного на собственной шкуре. Адам с некоторым трудом заставил себя резко выдохнуть, сделать глубокий вдох, задержать дыхание и медленно выдохнуть.
Пелена отступила, оставив после себя невнятное: «Убью гниду. Найду и убью. Но сначала – лишу денег, семьи и друзей. Потом всё верну – и снова отберу. И так раз пятьдесят. А потом убью. Медленно.»
Адам Картер был тренированным агентом. Так что к Джону и Малкольму он подошёл уже спокойным и улыбающимся. Только чуть более тяжеловатый взгляд мог бы выдать пережитую им только что бурю. Но взгляд этот был подарен Джону, а это не страшно. Джону – можно.
Лукас? Почему Лукас? Хотя, конечно, секс – ещё не повод называть друг другу настоящие имена. Как не Джон?!! Да быть не может! Не бывает такого сходства. Одно же лицо! Хотя… двигается тоже по-другому. Впрочем, восемь лет русской тюрьмы могут ещё и не такое сотворить. Но не мог же Джон его совсем забыть? Последняя проверка. Уж что-что, а руки Джона Адам не перепутает ни с чьими другими. Хм, да. Действительно, не Джон. Но какое всё же поразительное сходство. Родственники? О семье Джон не рассказывал, всё-таки, секс, действительно, не повод. Так что вполне может быть. Надо бы присмотреть за этим, как его там, Лукасом. И Портер будет ему должен… Интересная мысль. Надо запомнить.
Малкольм утащил Лукаса общаться, а Адам направился прямиком к Гарри, заготавливая тот вариант паппи-айз, против которого шеф ещё не выработал иммунитет, попутно верстая пламенную речь, краткий тезис коей гласил: «Гарри! Подари мне Лукаса! Отдай, добром прошу! Не то хуже будет!»
Начальник с ходу вгрузил агента про каких-то террористов. Адам Картер был агентом тренированным, так что позволил памяти записывать вводные по делу, поджидая когда можно будет ввернуть заготовленную речь, когда часть сознания, ответственная за процедурные вопросы, настойчиво засигнализировала о необходимости внимания к происходящему целого агента Картера. Чего-чего там Гарри просит? О как… удачненько.
- Адам, я понимаю, что тебе не до того, но… Тут такое дело… По инструкции Лукаса нужно отдать Отделу внутренней безопасности для проверки. Но ты же понимаешь? Восемь лет русской тюрьмы. Я боюсь, что если там что-то и уцелело, то эти дуболомы из безопасности доломают. А мне бы не хотелось… терять Лу... эээ… хорошего агента. Лукас был одним из лучших. Я был бы тебе очень признателен, если бы ты взглянул.
- Конечно, Гарри, о чём речь. Это как раз то, что я хо… эээ… умею очень хорошо. – Вывернулся Адам несколько неловко, но Гарри был занят собственными переживаниями и на оговорку особого внимания не обратил. – И насчёт признателен. Потом сочтёмся!
Адам Картер был тренированным агентом, и прекрасно знал, как не только получить нужное, но ещё и срубить на этом профита. Должок за начальником МИ5 – это вам не вексель на предъявителя, это намного круче.
- Ах, да, и мне понадобится одна из наших комнат, не допросная, а та, которая с диваном, столиком, креслами и чаем. И разрешение на отключение записи.
- Да-да, конечно, сейчас, куда эти бланки запропастились, а вот.
Вооружённый начальственным дозволением, подкреплённым собственноручно же начальством выписанными и подписанными приказами, Адам Картер направился изымать свой подарок Лукаса Норта из загребущих рук технического специалиста Малкольма Вин-Джонса.

@темы: Lucas, fanfiction