[8-04]

Название: Без названия пока
Автор:  001 сткглм
Бета: Добрая администрация с Анонимной Арды
Фэндом: Spooks
Персонажи: Лукас Норт, Олег Даршавин
Рейтинг: R
Жанр: angst, UST

Часть 1

В камере было темно, но свет был и не нужен — Лукас и так знал наизусть каждый ее кусочек, каждую выбоину в стене, каждую неровность на цементном полу. Он не помнил, сколько времени провел там. Сначала он пытался считать дни, однако потерял точку отсчета. Вся жизнь поделилась на два отрезка — когда он сидел в одиночке и когда был с Олегом.
Он не знал, что было хуже: с Олегом ему было страшно, просто страшно за свою жизнь, за свое тело; он не мог дождаться, когда же тот прекратит свои изобретательные пытки. Но после недели одиночки ему становилось страшно за свою психику, за свой разум, он мог думать только о том моменте, когда сможет увидеть человеческое лицо.
В самом начале он мечтал о том, чтобы принять душ — смыть с себя запекшуюся кровь и пот; мечтал о горячей еде и чистой воде, но потом все эти желания начали вытеснять другие.
После дней, проведенных в одиночке, он думал только о людях. Он вспоминал всех тех, кого когда-либо знал, разговаривал с ними, сначала про себя, а потом вслух. Однажды он увидел свою мать. Видение было слишком реалистичным. Она выглядела именно такой, какой он ее помнил в детстве, гладила его по голове, целовала в лоб и шептала слова утешения. А еще она волшебно пахла. Домом и чистотой. От шума железной открывающейся двери он дернулся и, отвернув голову от яркого света, в то место, где он видел свою мать, он нашел лишь бетонную стену, исковерканную временем и теми, кто сидел в этой камере до него. Ему стало действительно страшно, что он не сможет пройти через все это, сохранив рассудок и себя.
Щурясь от яркого света и прикрывая глаза рукой, он повернулся лицом к залитому светом прямоугольнику. Лукас смог увидеть лишь очертания трех фигур.
Он почувствовал, как сильные руки схватили его и потащили по коридору, сам он уже не мог передвигать ногами, и они просто волочились по полу. Мигрень из-за слишком яркого света набирала силу. Сердце часто билось, отдаваясь в висках и где-то в животе. Он не чувствовал в себя сил даже поднять голову и все что видел перед собой — ботинки Олега, начищенные, до тошнотворного блеска. Сколько часов он провел, пялясь на эти ботинки, слушая жесткий акцент Олега, борясь со слабостью и желанием блевануть на них, он перестал считать.
Лукас начал осознавать, что происходит, и куда его ведут. Пришло время допроса. Воспоминания о последнем всплыли в голове, казалось, каждая часть его тела начала болеть. Болели наверняка сломанные, ребра, болели избитые и искусанные губы, болело надсаженное криком горло, болели ожоги на руках и на ногах, горло перехватило от ощущения пальцев Олега, когда он в прошлый раз душил его. Лукас начал вырываться. Сначала слабо, потом более неистово, за что получил больной удар в бок и одновременно не менее больной удар в челюсть. Во рту стало солоно. Олег обернулся к нему и с усмешкой сказал:
— Хорошо. Я боялся, что ты перестал сопротивляться.
Как же сильно Лукас ненавидел его акцент, каким же родным он стал ему за последние месяцы.
Помещение, в котором ему предстояло провести несколько мучительных часов, заметно отличалось от других, где ему пришлось побывать. Здесь было относительно чисто, не воняло мочой и паленой кожей, не чувствовалось обжигающего холода и пол не покрывали выбитые зубы и капли крови. Из того, что Лукас видел в последнее время, комната была самой чистой и почти уютной. В середине стояло большое кресло, чем-то напоминавшее кресло стоматолога с направленной на него яркой лампой.
Олег что-то приказал по-русски людям, притащившим Лукаса. Через минут он понял, что именно — его начали раздевать.
Несмотря на тепло в комнате, Лукаса трясло. Он почувствовал, как его подвели к креслу, усадили, привязали ремнями запястья и щиколотки. Тело было полностью сковано, Лукас не мог пошевелиться, только чувствовал, как мокрая от пота спина противно прилипает к коже кресла.
Олег снова произнес что-то, и Лукас услышал удаляющиеся шаги.
Яркая лампа слепила глаза, мешала видеть, и Лукас не заметил, как Олег подошел к нему, только почувствовал прикосновение руки к щиколотке и вздрогнул от неожиданности.
Почти шепотом Олег произнес:
— Спокойно. Я проверяю, чтобы все было идеально.
Прикосновения были почти ласковыми, и голос Олега звучал очень мягко, жесткие согласные сгладились.
Руки нежно дотрагивались до тела Лукаса и через несколько минут Олег навис над ним, почти соприкасаясь лицом. Лукас судорожно втянул воздух, почувствовал чужой запах — стиральный порошок, немного парфюма и запах табака. Этих запахов не было в жизни Лукаса уже очень давно — нормальных запахов жизни, а не смерти и разложения.
Олег наклонился еще ближе, и Лукас инстинктивно попытался отодвинуться, но только стукнулся затылком о подголовник кресла.
Олег провел пальцами по его искусанным и сухим губам, Лукас дернулся и прикусил пальцы.
От пощечины в ушах зазвенело, едва зажившая губа лопнула, и Лукас провел языком, слизывая кровь. Олег снова наклонился к нему и прошептал на ухо:
— Сегодня я хочу по-хорошему. Не расстраивай меня.
В руках у него появилась бутылка, и он поднес горлышко к губам Лукаса.
— Открой рот.
Он подчинился и начал пить, жадно, захлебываясь, вода стекала по подбородку на грудь и ниже по животу, по телу побежали мурашки.
Олег усмехнулся и нежно провел пальцами по губам и подбородку Лукаса, стер холодные капли с губ и подбородка, спустился ниже к груди, задевая соски, и погладил напрягшийся живот Лукаса.
От нежного голоса и ласковых прикосновений Лукасу становилось все страшнее. Он видел Олега в разных состояниях, но такого никогда не было. Лукас не мог расслабиться ни на минуту, слишком хорошо помнил, как за спокойными словами последовала пощечина, и он не знал, чего ожидать от Олега в следующую минуту.
Неожиданно прикосновения закончились так же внезапно, как и начались. Лукас по-прежнему мало что мог видеть вокруг себя и напрягал слух, пытаясь понять, что происходит. Он услышал Олега в другом конце комнаты — звон каких-то железок, звук натягиваемых перчаток. Тело Лукаса пронзило судорогой, он весь сжался и начал дергать запястья, пытаясь освободиться. В последний раз Олег надевал перчатки, когда пытал его электричеством, и это показалось Лукасу самым невыносимым. Сердце с бешеной скоростью колотилось где-то в горле, от паники темнело в глазах, он чувствовал, что начал задыхаться.
На лоб ему легла рука Олега, и Лукас почувствовал, какая она горячая, даже сквозь латекс.
— Лукас, посмотри на меня. — Голос оставался таким же мягким.
Лукас дернулся в сторону, отворачиваясь. Рука Олега переместилась со лба на подбородок, с силой сжимая и разворачивая.
— Лукас, давай договоримся сразу. Я прошу — ты делаешь. Если ты не дашь мне повода, я не сделаю тебе больно сегодня. Разве что совсем чуть-чуть. Но тебе даже может понравиться. — Усмешка Олега даже почти была похожа на улыбку и коснулась уголков его глаз.
— Лукас, ты понимаешь, что я тебе говорю?
Лукас кивнул.
— Мы договорились?
Он кивнул еще раз.
— Мне нравится, когда ты меня слушаешься.
Несколько секунд Олег продолжал сжимать его подбородок и всматривался в его глаза. Потом отпустил, слегка похлопав по щеке, и Лукас дернулся в сторону, зажмуриваясь. Каждый взмах руки Олега приносил ему боль, обещание обойтись без пыток сегодня не могли избавить от рефлекса, выработанного за месяцы.
Олег наклонился к уху Лукаса и прошептал.
— Не бойся.
И нежно поцеловал в висок.